Котёнок, замурзанное, несчастное существо с шерстью, торчащей клочками по худому тельцу и со слезящимися глазками, печально смотрел на окружающий его мир…
Помните, дамы и господа: «…Птичий рынок, птичий рынок. Хороши у нас дела…»
Может, и были они хороши у кого-то, но у мальчонки, стоявшего на самом краю возле птичьего ряда, дела были из рук вон. А, впрочем, по порядку…
Папа, мама и дочка лет десяти пришли сюда по поводу подарка, ей на день рождения. Они выбирали большого и красивого какаду. Дорогая птица и очень шумная. И мама с папой шарахались от клеток, как от черта.
Что не смущало дочку, поскольку она успевала в промежутках между подходами к новым продавцам, подбегать к клеткам с морскими свинками, рыбками, хомяками и хорьками, пытаясь уговорить родителей завести ей сразу целый зоопарк.
Папа оттаскивал её от очередной “лапочки”, как говорила малышка, и объяснял, почему нельзя купить всех сразу и много.
Так они и провели пару часов. Измаявшись и измотавшись вконец, мама уже была готова заплатить любые деньги за любого какаду, лишь бы уйти подальше от этого кричащего, визжащего, пищащего и шипящего окружения.
И именно тут-то девочка наткнулась на парнишку лет десяти -одиннадцати, понуро стоявшего на краю бетонного прилавка и огрызавшегося на продавцов птиц. Им, видите ли, не нравилось, что он тут котёнка продаёт.
– Пшел отсюда, грязное убожество! — кричал на него продавец синичек. — Распугаешь мне здесь всех покупателей своим видом.
Котёнок, замурзанное, несчастное существо с шерстью, торчащей клочками по худому тельцу и со слезящимися глазками, печально смотрел на окружающий его мир. И на орущего продавца. И была в его глазах такая безнадёга, что девочка споткнулась.
источник фото: pics.livejournal.com
— Ты продаёшь котёнка? — спросила она мальчика.
— Нет, — ответил тот не очень приветливо. — Мама умерла, а папку я и не видел никогда. Вот меня и сдают в детский дом. А куда же я его дену? Куда? Взял бы кто. А платить мне нечем. Я бы и заплатил кому, если бы взяли. Самому есть хочется.
Глаза малышки наполнились слезами. Она застыла, как вкопанная. И когда мама и папа стали объяснять ей, что это грязный котик, больной и что они найдут ей породистого и красивого, вдруг топнула ножкой.
— Нет! — закричала она. — Не надо мне породистого, и попугая, орущего, тоже не надо. Купите мне этого. И мы уходим домой. Больше ничего просить не буду.
Папа обратился к парнишке и выяснил, что котёнок ничего не стоит. Он собрался уже забрать его, тяжело вздыхая, но девочка опять упрямо топнула ножкой.
— Папа, — сказала она. — Заплати пожалуйста мальчику хорошую цену. Ты обещал мне породистого? Обещал. Вот и отдай ему деньги.
— Но ведь он не породистый! — возмутился папа.
А мама, внимательно смотревшая всё это время на парнишку, отвела папу в сторону и стала что-то горячо шептать ему в ухо.
Папа опять вздохнул тяжело, полез в карман и, подойдя к мальчику, протянул ему пачку купюр. Тот с изумлением в глазах попытался отказаться, но мама погладила его по голове и сказала:
— Возьми пожалуйста, малыш. Это тебе от нашей дочки.
У мальчика почему-то на глаза набежали слёзы. Он вытер их рукавом старой, застиранной почти до дыр рубашки, и протянул ободранного котёнка девочке.
Та прижала нового члена семьи к груди и спросила мальчика:
— А в какой детский дом тебя направляют?
— А у нас в городе один, — ответил ей мальчик. — Туда и отправят.
Потом посмотрел на папу, маму и сказал:
— Спасибо. Берегите его. У меня, кроме него, нет друзей.
И пошел. Папа и мама ещё долго смотрели вслед удаляющейся детской фигурке в старой, не по размеру, одежде.
И тут уже мама почему-то вытирала глаза рукавом дорогой кофточки, а потом прижала к себе дочку и, долго не отпуская её, целовала в макушку.
Они направились к выходу с рынка, когда, прямо через пару метров, их остановил такой громкий крик, что мама вздрогнула и выпустила дочкину ладошку. А папа уронил сумку, чeртыхнулся, поднял её и уже собирался поругаться с продавцом попугаев, когда дочка увидела виновника этого истошного визга.
Это был маленький и почти полностью голый попугай жако. Смешной, как голый цыплёнок. Он прижался к прутьям клетки и правым глазом смотрел на котёнка.
Это была немая сцена. Продавец смотрел на жако и семью с котом. Мама с папой соображали, что этой голой и крикливой птице надо от их дочки. Котёнок смотрел на жако и соображал, каким родственником тот ему приходится и что хочет…
А девочка прилипла к месту и клетке. Она помнила, что обещала, но… Этот вот попугайский взгляд голой смешной птицы, полный надежды и разочарования одновременно.
— Ну, не знаю. Не знаю, — начал продавец. — Это гадкая, капризная и скандальная птица. Из вредности выщипывает себе перья. Никто справиться с ней не может. Вам точно её не осилить.
И вот это он сказал напрасно, вернее, сделал совершенно точный рекламный ход, сам того не подозревая. Потому что, папа и мама одновременно отреагировали:
– Сколько?!
Продавец смешался и ещё некоторое время пытался отговорить их от покупки. Потом махнул рукой и назвал такую смешную цену, что папа, не задумываясь, полез в сумку и, достав деньги, отдал их немедленно.
Домой шли гордо, неся облезлого котёнка и ощипанного попугая.
— Что ж это вы такое убожество купили? — поинтересовался продавец какаду. — Да и котёнок убожеский. Я бы вам хорошую скидку сделал. И была бы у вас птица-красавица.
— Сам ты убожество, — возмутилась девочка и ещё крепче прижала к себе пушистого малыша. — У нас все самые красивые. Понял?
— Нельзя так разговаривать со взрослыми. Некрасиво, — одёрнула мама дочку.
А папа посмотрел в сторону, потому что, если бы дочка это не сказала, то скорее всего, он произнёс бы что-нибудь покрепче.
Дома, пока мама и папа раздевались, девочка умудрилась открыть засов большой клетки, и ощипанная курица породы жако, выбравшись оттуда и довольно проворчав что-то, просеменила по столу, спрыгнула, пробежала по полу, вскарабкалась по дивану вверх… И немедленно прижалась к котёнку, свернувшемуся на диване.
— Ну даёт! — восхитился папа.
А мама почему-то опять полезла за платочком в сумку…
Теперь жако и котёнок стали неразлучными друзьями. Даже тарелка с попугайской едой стояла рядом с кошачьей мисочкой. Спали они тоже вместе. В кровати девочки.
И жако очень быстро оброс перьями. Он превратился в краснохвостого красавца. И девочка настояла, чтобы они с мамой поехали в тот самый детский дом навестить мальчика, которого даже не знали, как зовут, но это оказалось совсем не проблемой.
Он сам узнал их и очень обрадовался. Он всё расспрашивал о своём котёнке, а потом они с девочкой играли в догонялки, а мама внимательно смотрела за ними.
Через полгода мальчик переехал. К ним домой. Он сперва страшно стеснялся и всё порывался вместо школы пойти работать, чтобы оплатить свою жизнь. От чего мама всегда почему-то плакала и прижимала его к себе.
А папа быстро нашел в нём себе помощника. По рыбалке и походам на футбол. Да, да, дамы и господа. Мама теперь отпускала папу на все эти развлекухи не просто охотно, а ещё собирая их в дорогу.
— Ну, не на войну же идём, — смеялся папа. — Честное слово. Порыбачим и завтра днём вернёмся.
Вскоре мальчик научился улыбаться и даже смеяться. А ещё через год он стал называть девочкиных родителей папой и мамой.
Так вот, о чём я…
Не бывает никаких убожеств. Ни без перьев, ни без шерсти. И в старой, застиранной одежде не по размеру, тоже не убожество.
Убожества, они другим измеряются. Отсутствием сердца.
А, может…
Может, я и неправ.
Автор ОЛЕГ БОНДАРЕНКО
Спасибо за лайк
