— Стой, погоди, да остановись ты! Не признал что ли?! – Александра, заметив машину мужа, водителя в районном ГАИ, отчаянно махала, призывая остановиться.
Испуганный Виктор даже вышел из машины. – Шура, ты чего? Что такое стряслось? Ловишь меня, как нарушителя…
— Витя, срочно… прямо сейчас едем к папке…
— Зачем? Я же на работе… увидят, что на служебной…
— Тебе что, машину жалко? – закричала Александра. – Там папка совсем рехнулся, того и гляди женится…
Виктор совершенно не понимал тревоги собственной жены, и даже начал тихо негодовать по поводу ее просьбы. – Я вообще-то на работе. Это раз. И твой отец имеет полное право жениться…
— Потакаешь ему, значит? А ты хоть знаешь, кто к нему зачастил? Фельдшерица… это которая вся такая… молодая. А лет ей сколь? Да она же нашему Мишке ровесница…
— На то она и фельдшерица… работа у нее такая…
— Ага, заработалась, на неделе уже раз десять забежала к отцу. Это мне Клавдия Ерохина рассказала, она ведь напротив живет… Ну?! Что теперь скажешь? Уйдет дом наш… и Мишке фигура из трех пальцев достанется…
(художник Владимир Филиппов)
Виктор, услышав про дом, задумался. Дом, и в самом деле, был хороший. Добротный такой дом, крепкий, ладно скроенный, — на него, кто мимо проезжал, заглядывались.
— Садись,- сказал он жене, — наведаемся.
— Я Ленке позвонила, тоже приедет, — сообщила дорогой Александра.
Ленка – это младшая сестра Александры. А еще Михаил есть – так он вообще самый младший. Старшие сестры уже много лет замужние, и семьи у них крепкие, и дети уже взрослые. А вот Михаил в разводе. Тридцать два стукнуло и в аккурат после дня рождения разбежались с с женой. И живет теперь Михаил в избушке их покойной бабули. Отец вроде как дом Мишке завещал, но в связи с последними событиями, Александра беспокоиться стала. Ну, какой с отца жених в его-то семьдесят?
Вой сирены разнесся по улице, врываясь в открытые окна. Даже собаки притихли, насторожив уши, а коты предусмотрительно забрались на забор и на деревья. Виктор с ветерком и с шумом подъехал к дому тестя.
Следом, на мотоцикле, подкатили дочь Елена с мужем Геннадием. Так вместе и ввалились в дом отца.
Никифор Захарович, прикрывшись тонким одеялком, лежал, задрав седую бородку в потолок.
Навстречу попалась фельдшер Ольга Антоновна, женщина лет тридцати, с белокурыми кудрями.
— Родственники приехали? – обрадовалась она. — Вот и хорошо! Вы уж убедите Никифора Захаровича обследоваться. Я ведь не рентген, не могу внутрь заглянуть, что там у него болит. Вроде на желудок жалуется… так анализы сдать надо и провериться. А он не соглашается. А то прихожу каждый день, и всегда одна и та же картина.
Никифор Захарович, услышав про анализы, боязливо подтянул одеяло до самого подбородка.
Фельдшер (а надо сказать, очень даже привлекательная молодая женщина), еще раз напомнив про обследование, и посетовав, что приходится почти каждый день приезжать к Никифору Захаровичу Колобродову, напомнила о своей занятости и вышла.
— Это чего было? – спросила Александра. – Это она так приставляется? Слышь, пап? Тебе и впрямь обследоваться надо? А лучше голову обследовать… а то я смотрю ты в ее сторону неровно дышишь. И что у тебя с желудком? Проблемы есть? Ну, так давай в город отвезем в областную, нечего всяким фельдшерицам доверять… И вообще, скажи лучше, ты документы на дом показывал? Того и гляди, подпишешь, не зная кому…
Никифор Захарович, продолжая глядеть в потолок подал голос: — Чего прискакали как савраски? Меня доглядеть хотите?
— Папа, а как же! – Сказала Лена, которая до этого молча сидела на стуле. – Мы же переживем. Да и что люди скажут… она ведь каждый день к тебе приезжает. А у нее, между прочим, жилья своего нет, в казенной избушке живет, без всяких удобств. А сама с ребенком.
— Ну, хватит, раскудахтались, курицы, — остановил Никифор. – Не ваше дело, зачем она приходит. И в область я не поеду…
— Ну, если не поедешь, тогда, папа, учти, — строго сказала Александра, — поздно тебе жениться… нечего людей смешить, да еще за молодыми присматривать…
— Ну, ладно, чего ты, — вступился зять Виктор, — Никифор Захарович у нас не старый, да и фельдшерица…
— Что фельдшерица? – Александра осуждающе посмотрела на мужа, и он замолчал.
В сенях послышались шаги. Дверь открылась, и на пороге появился Михаил – самый младший из детей Никифора Колобродова.
— Не понял… по какому случаю собрание?
— А ты как всегда последним узнаешь, — с укором сказала Лена. – Дом твой? Тебе отец хотел его подписать?
— И чего меня этим попрекать? – спросил Михаил.
— Не трожь, Мишку, — Никифор приподнялся, поправил подушку и снова лег. – Шурка, мы тебе дом построили? – спросил он старшую дочь. — Построили. Денег дали на мебель? Дали. А тебе Ленка, — он взглянул на младшую дочь, — Дом построить помогли, корову дали… да еще деньгами. А Мишке ничего не дали….
— Так мы разве против, — вкрадчиво сказала Александра. Мы о здоровье твоем печемся, стыдно же, когда чужой человек за тобой приглядывает… она хоть и фельдшер, а чужая совсем…
— Цыц, я сказал! – рявкнул Никифор.
Александра вздохнула и, переглянувшись с сестрой, засобиралась уходить. Все четверо вышли, и только Михаил остался. Он открыл холодильник и присвистнул. – Да, батя, не похоже твое меню на диетическое.
— А на кой она мне эта диета? – спокойно спросил Никифор. – Легко откинул одеялко и также легко встал с постели, будто и не болел никогда.
Михаил отрезал колбасы и присел за стол, продолжая жевать. Никифор подошел и дал подзатыльник. Михаил даже покачнулся, но не от удара, который был совсем легким, а от удивления. – Ты чего, батя?
Никифор, как на шарнирах, развернулся к сыну и, опершись руками о стол, наклонился к нему: — Ты глаза что ли потерял? Или всё развод свой оплакиваешь?
— Да ничего я не оплакиваю, давно уже в себя пришел.
— Ну, так вот: с сыном своим, моим внуком Димкой, все равно видишься. Он все равно наш. А тебе жить одному – негоже. Сам же говорил, что фельдшер Ольга Антоновна – очень даже приятная женщина… Твои слова?
— Ну, мои. И что? Подзатыльником наградить меня?
Никифор сел напротив и уже с мягкостью в голосе сказал. – Ты сестер не слушай, у них только дома, машины, да деньги на уме. А я о тебе пекусь. Вот давеча просил приехать пораньше, а ты прошляпил. А вместо тебя Шурка с Ленкой ворвались… приревновали… твою маковку…
— К кому?
— К Ольге Антоновне. Так что ноги в руки и чеши скорей в медпункт, расспроси там про меня, как будто о моем здоровье переживаешь…
— Батя, да ты что? Ты хочешь, чтобы и я обманывал… притворялся, что ты у нас заболел?
— Глядите, какой четный! Мне что, с ней вместо тебя «дружить»? – Никифор стукнул кулаком по столу. – Говори как на духу: нравится тебе Ольга Антоновна?
Михаил вздохнул и четко ответил. — Нравится!
— Тогда действуй. И не дрейфь, Мишка, в первый раз не получилось, второй раз – на всю жись!
— Батя, а ты правда, со здоровьем… ничего?
Никифор налил чайку себе и сына. – Ну, как сказать, подкову-то уже согнуть не смогу, а так – ничего. – Могу еще и трёпку тебе задать, — он рассмеялся. – Иди, иди, давай, а то Шурка с Ленкой и впрямь подумают, что я за молодухой ухлестываю.
______________
Осенним дождливым вечерком, когда убрали огороды, и земля осталась отдыхать до следующей весны, Никифор Захарович заглянул на соседнюю улицу к Анне Евдокимовой, которая больше года назад, как и Никифор, осталась вдовой.
И никто не видел и не знал, что уже который раз заходит он к знакомой вдове, к своей ровеснице.
— Вот так, Аннушка, провернул я важное дело. Вчера Мишка сказала, что Ольга Антоновна согласилась замуж за него выйти. Мы ведь с женой моей покойной, с Ниной, еще когда жива была, за Мишку «болели», видели, что не будет у него жизни с Катериной. Обещал тогда Нине, что дело до ума доведу, не дам Мишке одному остаться…
— Это хорошо, — ответила Анна, — Миша – он ведь человек семейный, так и пусть семьей живет.
Никифор засмеялся. А сколь шуму-то было? Дочки у меня, невесть, что подумали, пока до Мишки дошло. А нынче сказал: «спасибо, отец». Во как!
Он потянулся к тарелке с пирогами. – Знатные у тебя пироги, Аннушка.
— Так я тебе с собой положу.
— Не откажусь. А вообще, Аннушка, давай и мы подумаем, как нам съехаться.
— Ой, Никифор, боюсь я. Дети-то что скажут? У нас ведь с тобой внуки женихаются, а тут мы…
— А ничего они не скажут. Обрадуются, что к ровеснице посватался, а то напугал я их, что на молодой женюсь. – Он вздохнул. – И пусть дети доживут до наших лет, потом и рассуждают, как им своей жизнью распоряжаться. А сейчас мы с тобой решаем. – И он подмигнул. Душевно так. Будто говорил: мы еще поживем!
Автор: Татьяна Викторова
