Анна Андреевна проснулась ночью. Рука болела зверски. Дергало так, что слезы катились из глаз. Это ж надо было так уколоться, а?
Укололась на кладбище, когда выпалывала сорняки на могиле Любови Дмитриевны. К вечеру палец раздулся, как сарделька, поднялась температура. Пришлось идти к хирургу.
Пожилой дядька, качая лысой, как коленка головой, выписал мазь: » На больничный вам, голубушка, нужно. Чем так уколоться умудрились? »
А вот не надо было ездить, как чувствовала. И автобус по пути перевернулся, и кошелек дома оставила, хорошо, что мелочь в сумке была. Не стоило, но любое дело нужно доводить до конца.
Она и доводила. Ухаживала за Любовью Дмитриевной после инсульта, выносила судно, мыла, кормила с ложечки. А про себя недоумевала:» Вот почему, а? Почему я мою ж… женщине, которая всю жизнь поливала меня грязью, как из шланга?»
А кому было за ней смотреть? Любовь Дмитриевна была родной тёткой мужа. Не Юре же за ней горшки выносить? Теткин муж, Боря, смутным московским происхождением которого она всю жизнь гордилась, находился в хроническом алкогольном коматозе и выплывать из него не собирался.
Анна приходила после работы, варила бульон, перетирала мясо в пюре и шла в больницу. На душе кошки не скребли, они выли в обиде и недоумении:» Почему?»
Сколько она , Аня, вытерпела от этой женщины!
Даже мать говорила, что Юрка на ней не женится. Там, на родине, в Волгоградской области, родители присмотрели ему невесту. С приданым, домом, свою, известную.
А что она, Аня? Сбежала из деревни от отца — алкоголика и замученной трудом матери, ни кола, ни двора, только руки, голова да красота.
Любовь Дмитриевна живо прочухала, что у племянника невеста, да не такая, о какой родителям мечтается. Долго ли ушлой бабе у влюбленного парня всё выпытать!
А то, что военнослужащая , добавило масла в огонь: все эти штабные девицы — шлендры, пробы некуда ставить! Так и писала встревоженной сестре.
А Юрка влюбился всерьёз. На угрозы родителей, дескать, без порток оставим, свадьбу на улице играть будешь, заявил:» Сам заработаю, сам сыграю. Анютку свою люблю и верю ей!»
Свекр на свадьбу всё — таки приехал. Юра, чтобы не так было стыдно перед друзьями, вручил отцу конверт с деньгами, якобы от них с матерью .
Юра и вправду заработал всё сам. Моряк, штурман, жил для неё да для дочери Катюни.
Старая змеища Любовь Дмитриевна и тут не успокоилась, всё племяннику в уши дула:» Ты по полгода в море, от тебя ли дочка? »
А Катюня родилась — копия папа. Допальчиков на пухлых ножках и разреза глаз. Словно хотела снять с мамы груз оскорбительных и несправедливых обвинений.
Но внучка бабушке была не нужна. Аня всегда приезжала к свекрови с подарками и деньгами. Но свекровь смотрела цепко, поджимала губы. Раз ушла поутру к подружкам ( из хозяйства — огород да куры), так вернулась и давай по углам ходить да принюхивается: » Ты тут что, курила? А ну дыхни, пила небось?»
Свекр виновато пожимал плечами:» Не серчай, Анют. Я вижу, ты ж всё делаешь, чтобы ладно было. Ну дура она старая, ничего тут не попишешь!»
Хорошо, что Юра всё понимал и на частых поездках не настаивал.
Давно уж не было ни свекра, ни свекрови.
Только Любовь Дмитриевна с прежним пылом ненавидела Анну.
Анна терпеливо пыталась засунуть ложку в перекошенный инсультом рот, расправляла простыни, мыла дряблое старушечье тело. Всё мы такими будем. Все мы ТУДА уйдем.
Пока не наткнулась на взгляд, полный муки, унижения и ненависти. И враз поняла, что эта её помощь для давней врагини хуже побоев и оскорблений.
Через три дня Любовь Дмитриевна умерла.
Недели через три Анна при ехала проверить могилу, посадить цветы, больше ж некому. Как укололась, до сих пор не поняла.
Воспоминания растревожили. Выпила обезболивающее, опустила гудящую от недосыпа голову на подушку и вспомнила : завтра сороковины, как могла забыть? Надо что- то приготовить.
В эту, последнюю для души на земле ночь, ей приснилась Любовь Дмитриевна:» Не ходи ко мне, не надо. Ничего не надо!»
Спасибо за лайк
