Только занесли с братом в вагон вещи, как поезд тронулся. Брат, военный, крикнул:
— Прыгай, успеешь!
Нина прыгнула, но запуталась в длинном, с чужого плеча пальто, и порывом ветра ее бросило под колеса. Состав немедленно остановили, окровавленную девочку подняли, и она впервые увидела, как рвут на себе волосы взрослые мужчины. Ей было одиннадцать. Шел 1930 год.
Потом именно брат, служивший в крупном городе, забрал Нину в госпиталь. Поездом ей отрезало ступню, но отнять пришлось ногу до колена – внутри горело, и врачи опасались гангрены.
Когда рана затянулась, девочка стала учиться ходить заново. Дяденька-хирург очень ее мучил: стоило увидеть, что взяла костыли, беспощадно выбивал из рук. Кричал:
— Не смей! Возьмешь и без них уже не обойдешься.
Нина всю жизнь благодарна доктору за жестокую науку – опираться на киечки (так называет палочки) стала в глубокой старости, а до этого ходила, слегка прихрамывая. Кто не знал, ни за что не догадывался, что вместо ноги у нее протез.
Не случись беда, может, все у Нины сложилось бы по-другому. Только она не обижалась на судьбу, значит, такой крест. А, с другой стороны, чего обижаться – все сложилось, как у многих.
Семья была большая (вместе с Ниной одиннадцать детей), жили в деревне. Здесь закончила семилетку, потом бухгалтерские курсы в райцентре и на распределении попросилась в родной колхоз. Тридцать лет отработала не просто бухгалтером – главбухом. Умела ладить с людьми, хорошо знала дело, так что без нее обойтись не могли.
Снисхождения никогда не просила и не ждала. Ходила на работу за три километра – три туда, три обратно. На протезе по проселочной дороге, представляете? Иногда, правда, кто-нибудь подвозил, изредка за ней заезжали, если вдруг срочно надо было.
Был случай. Несла домой сумку с деньгами, не успели раздать колхозникам, и, поскользнувшись, упала с обрыва. Деньги рассыпались. Собирала ползком – ни рубля не пропало. В этом была вся она – ответственный и обязательный человек.
В молодости, конечно, бывало несладко, особенно на танцах. Клуб гудел от веселья, а она, пряча слезы, наблюдала со стороны. Танцевать не осмеливалась. И все-таки судьба подарила ей капельку женского счастья.
Поначалу не восприняла всерьез молодого ухажера (был моложе на 9 лет), но Анатолий оказался настойчивым. Сыграли свадьбу. В 42 года родила свою единственную, ненаглядную доченьку. Леночку. Когда малышке исполнился годик, отец оставил семью со словами:
— Все равно жизни не будет.
А все свекровь, бабушка Арина. Поначалу вроде не противилась браку, зато позже без конца попрекала сына женой-инвалидом. Не выдержал, уехал из деревни в Эстонию, женился. Но вот судьба, детей в новом браке не было.
Бабушка сперва не жаловала внучку, соседям даже говорила, что родила Нина лягушку. Когда девочке было три года, пришла в дом к бывшей невестке и … сердцем прикипела к хорошенькой Аленке.
Елена не припомнит, чтобы мама когда-нибудь жаловалась или с кем-то ругалась. Разве что, когда молодежь (а все любили собраться возле их дома с гармошкой) расшумится, попросит:
— Ребята, идите чуть дальше. Мне вставать на зорьке.
Вставала рано, как все в деревне. Держала корову, поросенка, не считая кур, так что надо было справляться. А летом еще сена накосить. Никто не подменял, сама по утренней или вечерней росе брала косу в руки, только доносилось ритмичное: вжик-вжик. Все умела, ни в чем не давала себе поблажки.
Всегда отличалась гостеприимством. Елена из детства помнит: дом полон народу. Ее друзья частенько изливали душу тете Нине, что для деревни не очень характерно. Нине можно было довериться – вела себя с подростками как с ровней, на советы не скупилась.
Дочь гордилась. Ей никогда не было стыдно за мамочку, которая и как женщина, оставшись одна, ничем себя не скомпрометировала. С мужчинами дружила, те наперебой старались помочь (красивая была, очень), однако никто из соседок слова плохого вслед не сказал. Знали: гордая, не станет вешаться на их мужей.
В последние годы стала горожанкой, жила у дочери. Зимой мирилась с этим, но летом тосковала по земельке. И все удивлялась, что дожила до 90 лет. Еще умудрялась внучек «строить», особенно, если ушли и не сказали, куда. Елена смеялась: все должно быть под контролем. Что вы хотите, столько лет на посту главного бухгалтера не прошли бесследно.
С семьей повезло. Дочь-миротворец, легкая по натуре, быстра улаживала любые недоразумения, только слышалось: мама да мама. Вот помогла встать, вот что-то подала. Нина, не привыкшая к нежностям, смотрела на нее с любовью: «Детка моя милая». Неслучайно, наверное, век женщины оказался долгим – она не была в тягость близким, наоборот, до последней минуты была нужна им.
Cпасибо за лайк
