Валентине снился сон. Она шла по родной деревне, на которую надвигалась черная туча. В воздухе чувствовалась буря. Родительский дом, когда забежала внутрь, уже трясло. Но отец, сидевший на железной кровати, которой у них давно не было, невозмутимо произнес:
— Не бойся, наш дом не снесет, у него прочный фундамент.
Через два месяца отец умер. Дети и внуки еще сильнее сплотились вокруг мамы и бабушки, и Александра Антоновна стала центром большой семьи.
ххх
Как любой отец, Иван Самсонович мечтал о сыне. Но одна за другой рождались дочери – их в семье четыре. Они выросли, и однажды, когда все собрались за родительским столом, отец не мог скрыть гордости:
— Не надо мне сыновей, когда есть такие дочки!
Какие? А вы представьте, что полуграмотные родители из белорусской глубинки дали путевку в жизнь четырем руководителям! Старшая дочь, Татьяна, была начальником почты, вторая, Валентина, возглавляет фирму, третья, Нина, – директор магазина, четвертая, Любовь, – финансовый директор московской фирмы. Впрочем, для них самих важнее должностей то, что папа с мамой воспитали их трудолюбивыми и порядочными людьми.
В юности летом спали на сеновале. В пять утра придут с танцев, а через полчаса мама, идя доить коров, будит:
— Девочки, пора!
Ей и невдомек было, что девочки едва сомкнули глаза, но работы в деревне много. И на подворье (держали двух коров и лошадь, четырех свиней, овец, не считая уже кур), и в огороде, с которого кормилась семья, и в лес надо было за грибами-ягодами. Зато закрома ломились. В кладовке стояли 200-литровая бочка соленых огурцов, ящик сала, ведра топленого жира, бочка квашеной капусты.
А сколько было вкусностей, начиная с копченой рыбы и всевозможных колбас! Мама была искусница, хлеб пекла такой, что слюнки текли уже от запаха теста. Ее даже на свадьбы приглашали в качестве хозяйки, и за стол никогда не было стыдно.
Материнская школа пошла впрок. Дочери умеют все, даже косить. Уже будучи взрослыми и при солидных должностях могли взять косу и помочь отцу с сенокосом. А уж о маме и говорить нечего, с детства старались подставить плечо. Последние полтора десятка лет перед пенсией Александра Антоновна работала телятницей, так к ее приходу с работы и в доме уберут, и белье, если надо, выстирают.
Особенно тщательно готовились к Пасхе и Троице. Пол, тогда еще не крашенный, драили до солнечной желтизны, на Троицу аиром «солнце» выкладывали, развешивали березовые ветки – запах пьянил. Уже взрослыми дочери мечтали о таком запахе, как у родителей, где благоухало свежестью. Белье сушилось на воздухе и солнце, вещи и постель регулярно проветривались.
Мама, надо отдать ей должное, умела поощрить своих девчонок. Бывало, прислонится к дверному косяку, уставшая после работы, и с любовью смотрит на них:
— Спасибо, детки! Без вас я ничего бы не успела.
Александра Антоновна окончила перед войной всего два класса и дальше не смогла учиться – с 14 лет вынуждена была тянуть домашнее хозяйство и работать в совхозе. Отец умер, она хотела помочь маме и сестрам. Эта жертвенность осталась в ней навсегда.
Когда появились внуки, а их семеро, все, кроме москвича, проводили у нее каждое лето. Их невозможно было отправить в лагерь – хотели только к бабушке, а она, добрая душа, не думала об отдыхе и не жалела себя, а когда наступал сентябрь и дети разъезжались, очень скучала.
— Труженица наша! – с нежностью говорят дочки и рассказывают, что никогда не видели маму без дела.
Частенько форсили в обновках, сшитых мамиными руками, – неудивительно, что одна из дочерей, Валя, стала швеей и сорок лет жизни отдала швейному производству. Благодаря маме, девочки из многодетной семьи ни в чем не чувствовали себя обделенными. Александра Антоновна хорошо вязала, и когда не хватало денег, это было подспорьем.
Долгими зимними вечерами, бывало, сидят вшестером в комнате. Мама с крючком в руках, дети с отцом тягают ровницу – ленту из клока шерсти, из которой затем получались модные и необыкновенно красивые вязаные шапочки.
Расходились на ура – в выходные мама продавала их на базаре, выручая за недельный труд от 100 до 120 рублей (при тогдашней месячной своей зарплате в 30 рублей). На эти деньги дочкам покупали и пальто, и сапожки, хотя отец заказывал у мастеров очень красивые валенки, и гостинцы.
Иван Самсонович был крепким хозяином, а еще просвещал мать и даже в 6-7 классах помогал дочерям решать задачи, при том, что у самого было четыре класса образования. Строгий, воспитывал детей ремнем, но мать всегда заступалась. Единственное, что в сердцах могла позволить, – шлепок полотенцем. Дочки не обижались, зная, что это за дело.
Они были так воспитаны, что даже взрослыми не принимали важных решений без ведома родителей. Одна из дочерей помнит, как трудно было учиться в институте на вечернем отделении, когда появился маленький ребенок. Приехав домой, сказала, что хочет взять академический отпуск. Отец с матерью категорически не согласились:
— Нет, будем помогать.
И слово сдержали. Мама брала отпуск на время сессии и забирала к себе внучку. Они с отцом были прирожденными психологами, поэтому не просто говорили, а внушали детям:
— Вы у нас самые умные и самые красивые, вы должны учиться.
Это тоже сослужило хорошую службу, дочери выросли уверенными в себе и состоялись по жизни. У всех четверых и образование, и должности, и крепкие семьи. Ни одного развода – ни у них, ни у детей, ни у внуков! И все дружат между собой, даже правнуки.
На 80-летии матери, собравшись в большом родительском доме (отец строил с размахом, чтобы всем хватило места), в который раз вспоминали сон Валентины, с которого начинался этот рассказ. Чтобы снова согласиться: прочный фундамент не просто у дома — у их семьи.
Спасибо за лайк
