Городок, где живет Мария Петровна с семьей, небольшой, сродни деревне. Все обо всех знают.
Неудивительно, что об исчезновении дочери Светланы, которая жила в областном центре неподалеку, женщина узнала от людей. По городку прошел слух, что та или убита, или находится в местах лишения свободы, а ее 8-летний Дима якобы неизвестно где шатается. Позже горькую весть подтвердила сестра Марии Петровны, которая жила со Светланой в одном городе.
Это не было для матери полной неожиданностью. Несколько лет назад дочь забрала маленького внука и уехала с сожителем. Предчувствия у Марии Петровны тогда были нехорошими, она умоляла дочь не забирать внука в неизвестность, обещала, что будет его растить. Дочь не захотела ничего слушать, кое-как собрала ребенка и исчезла не на день или месяц – на годы. Даже свидетельство о рождении сына оставила дома.
Собравшись с силами, Мария Петровна со второй дочерью Любой отправились в милицию, к следователю. За советом и помощью в розыске внука и племянника. Но, выйдя из райотдела, решили ускорить поиски и заняться ими сами. Они больше не могли жить обычной жизнью, не зная, где мальчик и что с ним. Вышли на приемник-распределитель в областном центре и узнали, что Дима там был, только фамилия у него была другая – Неизвестный. Даты его поступления в учреждение и исчезновения матери совпадали.
На снимке, показанном инспектором приемника-распределителя, явно был их Дима. Пухлые губы, форма ушей, взгляд – все было настолько узнаваемым, что сомнений в родстве не оставалось. А когда достали семейный альбом и рядом оказались фотографии дяди с племянником, вздрогнул даже инспектор. Одно лицо!
Родственников Димы, оказывается, сотрудники приемника-распределителя искали. Поиски затрудняло то, что мальчик назвал только свое имя. Фамилии и адреса не знал. Как не знал и того, кто «забыл» его ночью на городской улице. На тот момент он практически не разговаривал и памяти почти не было. Его то клали в больницу, то возвращали в приемник-распределитель и в конце концов поместили в дом-школу-интернат.
Через какое-то время из глубин памяти ребенка всплыли два имени: матери – Лена, отца – Леня. На эти несовпадения никто не обратил внимания. Мария Петровна в спешном порядке оформляла документы на опеку. На руках у нее были метрики внука, так что это было несложно. И вот она на пороге дома-интерната.
Поднималась по ступенькам, и сердце готово было выскочить из груди. В медпункте, куда ее направили, уже собрались сотрудники сиротского учреждения. Так было всегда, когда находили родственников и ребенка забирали в семью, – хотели убедиться, как близкие люди встретятся, нужен ли ребенок.
Мария Петровна сидела вполоборота к двери, когда нянечка ввела Диму, и буквально замерла в ожидании: «Внук или нет?». А Дима, до этого скованный и почти не разговаривавший, неожиданно улыбнулся. Заглянул ей в лицо с одной стороны, с другой, обвел всех сияющим взглядом и снова улыбнулся. Широко развел в сторону ручонки и вдруг резко, с неожиданной для него силой, обнял за шею и выдохнул:
— Бабушка…
Она вся подалась навстречу, обняла худенькое тельце, крепко прижала к себе и сквозь слезы услышала:
— Бабушка, мы будем вместе? Ты заберешь меня?..
Сотрудники дома-интерната плакали и изумлялись: Дима говорил. Пусть плохо, не очень внятно, но говорил! А Мария Петровна, которая до отъезда дочери растила внука, знала, что это был нормальный ребенок, без отклонений в развитии. Отвечала сквозь слезы:
— Заберу, конечно. Видишь, одежки привезла.
Она еще не знала, что плакать придется каждый раз, когда будет переодевать мальчика.
Дима еще там, в казенной своей комнате, приподнял рубашонку и показал большую, с желток, опухоль на позвоночнике, а потом следы от многочисленных ран на теле. Это не укладывалось в голове Марии Петровны: 10 следов от удара ножом, из них три – на голове! Исколотая ключица, на правой голени – следы от ожогов.
Из сбивчивой речи смогла понять, хотя ум и сердце отказывались это понимать, что на теле ребенка тушили папиросные бычки, потом жгли целлофан и расплавленный капали на ногу, что его постоянно кололи. Господи, взывала женщина к небу, как ты терпишь нелюдей, как позволяешь им ходить по земле?
— Димочка, – спрашивала она, – а почему тебя кололи? Ты болел?
Он напряженно морщил лоб:
— Я есть просил…
Мария Петровна особенно боялась опухоли. Привезя Диму домой, занялась лечением. Ванночки с разными травами, примочки – и рассосалась ведь опухоль. Но это была только часть забот – у мальчика оказалось столько болячек, что Любе пришлось на время оставить работу и заняться исключительно им.
Даже спать ложились все вместе, по обе стороны от Димы, потому что он метался по ночам, крича: «Маму пустите, не бейте!». И всякий раз, плача, бабушка и тетя думали об одном – за что такое наказание ребенку…
Однако были у них и свои, маленькие радости. Когда Дима стал разговаривать и вспоминать. Сестричку, маму, которая часто была нетрезвой, отца, который был не родным и издевался над приемным сыном, а потом куда-то вывез. Что касается его собственного имени, в классе стали замечать, что он не всегда отзывался на него. А когда звали особенно настойчиво, оборачивался со словами:
— Я — Саша. Ясно?
Много позже выяснится, что это имя его отца. А пока Дима пошел в школу, и это стало для семьи событием. Поначалу приходилось водить его за ручку, но постепенно становился более самостоятельным. Парень оказался смекалистым, правда, в средних классах стал подлениваться. Зато в работе был огонь! Как ни просили не усердствовать слишком во время уборки картофеля, не слушал. Старался так, что потом болели израненные ноги. Здоровье не ахти какое – пришлось даже оформить группу инвалидности.
Но на болячках в семье старались не зацикливаться. Марию Петровну радовало доброе сердце внука, которого не озлобили страдания. Особенно это проявлялось по отношению к ее старенькой матери, что жила с ними. Дима и покушать ей готовил, и десять раз спрашивал, ела ли, и уговаривал поесть, если не было аппетита.
Выхаживая внука, Мария Петровна не прекращала искать дочь. И нашла. Та объявилась. Правда, позвонила не домой, а соседям, и на все призывы к совести отвечала одно:
— Я человек взрослый (понимайте: отстаньте!).
А потом мать и дочь встретились. Дважды. Первый раз в прокуратуре, где Светлана пыталась выяснить, на каком основании чужому ребенку дали ее фамилию. Второй и последний раз – дома. На рассказы о найденном мальчике отреагировала своеобразно:
— Бабушка нашла, пусть и воспитывает, а у меня другая семья.
Самое удивительное, что Светлана была не одна – с СЫНОМ ДИМОЙ.
Так в семье стало три Дмитрия: большой (сын Марии Петровны), средний и маленький.
Я встречалась с бабушкой и Любовью по письму в редакцию, в котором они просили помочь разыскать родителей приемного внука. Объездили школы областного центра, где его когда-то нашли, в надежде, что стены навеют какие-нибудь воспоминания. Увы. Встречались с учителями начальных классов, у которых мог учиться мальчик. Безрезультатно. Написали в программу «Жди меня» и в редакции газет. Никакого отклика.
Во время беседы меня мучил один вопрос: зачем. Зачем эти простые добрые женщины искали родителей парня? Никак не было похоже, что хотели вернуть его им – после стольких страданий. В конце концов спросила напрямую:
— Хотите отдать Диму родителям?
Мария Петровна не успела открыть рот, как Люба выкрикнула встревоженно:
— Нет! – и добавила: – Мы столько перестрадали вместе, стали настолько родными, что двух дней не можем прожить порознь.
Рассказали, как Диме пришлось лежать в областной больнице, чтобы получить группу инвалидности, – звонил домой по пять раз на дню (еще без сотовых телефонов). А когда однажды отправили в летний лагерь, разболелся так, что пришлось назавтра забрать.
— И хворь сразу прошла, – смеялась Люба.
А хотели найти родителей мальчика по нескольким причинам. Взыскать алименты – растить подростка, чтобы не чувствовал себя обделенным, в небогатой семье было трудно. Узнать точную дату рождения. Наконец, взглянуть в глаза людям, которые «наградили» ребенка такой судьбой.
Что сам Дима? Не распускал нюни и держался молодцом. Иногда, правда, у него вырывалось:
— Я помню все, но ничего никому не скажу, пока не вырасту.
Однако гораздо чаще Мария Петровна и Люба от него слышали:
— Я от вас не уйду никуда.
ххх
А сегодня я отыскала в блокноте телефон Марии Петровны и узнала, что они с дочерью все-таки нашли родителей Димы. У отца давно вторая семья и приличная должность. Мать в третий раз закодирована, в свое время сильно пила – сразу даже не заметила, что 8-летний Дима исчез. Внука искала бабушка по линии матери. А он 10 лет считался пропавшим без вести! Как мальчишка из Смоленска оказался за 200 км в Беларуси, по сей день остается загадкой.
Десять лет Мария Петровна и Люба растили Диму как родного, вместе с ним окончили школу. Отдавали родителям уже вполне взрослого человека, но и сейчас не прерывают с ним связь. Созваниваются, Люба периодически встречается с ним в Смоленске, везет гостинцы, покупает для него вещи. «Люба-Любушка», – как в детстве, обращается к ней чужой и такой родной человечек.
Cпасибо за лайк
