Мир застыл. Мгновение назад он был ещё живым и подвижным. Урчал холодильник, шкворчали на сковороде котлеты, в гостиной тихо ползал робот-пылесос, собирая пыль. На кресле, вытянув лапы и выгнувшись дугой, спала кошка — свидетельство уюта.
Сейчас жизнь поставили на паузу. Запахи и звуки исчезли, как исчезает со стола пролитая вода, когда её собирают губкой. Воздух застыл. Марии показалось, что она находится в тёмной, узкой каменной башне. Настолько узкой, что даже рукой пошевелить невозможно.
— Машка, алло, Маша! Ты тут?
— Да-да, — вздрогнув, поспешно ответила женщина. — Мне надо переварить эту мысль. Пока, Люда. Спасибо, что позвонила.
— Как узнаю про похороны, я тебе позвоню.
— Не надо. Я не пойду, — бесцветно сказала Мария.
— Как не пойдёшь?! — воскликнула невидимая собеседница. — Ты что уж!
— Потом, Люда, всё потом. Дай прийти в себя.
Женщина положила телефон на кухонный стол, выключила конфорку под котлетами — потом дожарит, подошла к окну и уставилась на апрельский пейзаж. Попыталась сфокусировать внимание на нём. Снега почти не осталось. А тот, что ещё лежит больше похож на кучу земли. Повсюду лужи, и мир сегодня неприглядно серый. Вчера с самого утра светило солнце, пели птицы и всё вокруг было готово к маю — самому цветущему и долгожданному месяцу.
А сегодня солнце спряталось за мышиного цвета тучами. Того гляди польёт дождь и растают последние горки снега. Ветер срывает с прохожих капюшоны.
Мария всё фокусировала и фокусировала внимание на деталях — это всегда помогало успокоиться и сосредоточиться. Но только не сегодня. О чём бы она ни подумала, мысли возвращали её к одному: Володи больше нет.
Он не почувствует, как холодит весенний ветер щёки. Не увидит, как расцветает мир в мае. Не вдохнёт сладкий запах сирени.
Володи больше нет.
Их знакомство произошло семь лет назад. Мария работала на молокозаводе оператором по приёмке молока. Володя устроился туда же водителем. Текучка водителей на заводе была сильная. Порой они с коллегами даже не успевали привыкнуть к человеку, как он уже увольнялся. Поэтому, когда пришёл Володя она не обратила на него внимания. Тем более, первое время их смены не совпадали.
Это случилось в одну из ночных смен. Коллегой Марии был объявлен перекур, и она, накинув на плечи рабочую куртку, вышла на крыльцо — покурить. Мария сей пагубной привычкой не страдала, поэтому по обыкновению пошла в комнату для персонала попить чаю, и если удастся полежать на диване минут десять. Но в комнате отдыха был новенький — хотя как уж новенький: четыре месяца работал, и он уже занял единственный диван.
— Привет, — поприветствовал он её.
Так уж повелось, что на заводе все к друг другу обращались на «ты», независимо от разницы в возрасте. Исключением, пожалуй, были лишь старожилы завода и начальство. Им и по возрасту, и по статусу «тыкать» было не принято. Всех это устраивало, так как размывало границы, сплачивало. Да и возраст большинства сотрудников 35 — 45 лет, что тоже способствовало дружеской обстановке.
— Привет, — ответила Мария, — Чайник горячий?
— Не знаю, я не пил.
Мария подошла к чайнику, он был пуст, в бутыли с питьевой водой плескалось совсем чуть-чуть на донышке. Она подошла к полным бутылям с намерением перетащить одну из них поближе к чайнику.
— Эй, постой! Давай я сам, тяжёлая же, — Володя тут же подошёл и, подняв двадцатилитровую бутыль одной рукой, переставил её на другое место.
— Спасибо. Будешь чай?
— Наливай!
— А ты чего такой бодрый? — улыбнулась женщина. — Время два часа ночи, а ты весь светишься. Я, если подушку увижу — засну.
— Настроение хорошее. У меня вчера выходной был. Выспался, с друзьями на футбол сходили. Сегодня до смены тоже особо не напрягался. В общем, выдохнул.
— Счастливый, — улыбнулась Мария. — Мне бы эту ночь простоять, а потом два дня выходных.
Мужчина встал, потянулся:
— Иди полежи пока, я чай налью. А то аж стыдно стало: женщина с ног валится, а я лежу тут, бездельничаю.
Мария села на диван, облокотившись на спинку и прикрыв глаза, расслабленно улыбнулась.
— Лимончик кинуть?
Она чуть приоткрыла веки и кивнула.
— Сахар?
Едва заметно помотала головой. Слышала, как Володя наливает кипяток в кружку, ставит чайник на место, гремит чем-то — наверное, режет лимон. Потом ставит кружку перед ней на стол.
— Эй, — тихо позвал он её и дотронулся до руки.
Мария открыла глаза, и их взгляды встретились. Она всегда думала, что искры и моментально вспыхнувшие чувства — это выдумки писателей, поэтов и сценаристов. Надо же как-то показать интерес, проскочивший между людьми, приукрасить, романтизировать, добавить эмоций. В жизни моментально могут вспыхнуть интерес или неприязнь, но никак не любовь.
Вообще, любовь в понимании Марии чувство рациональное. В начале, конечно, оно замешано на страсти, на влечении к друг другу, на романтике — когда лишний раз дотронуться до любимого человека — уже счастье. Но когда всё это пройдёт (а оно пройдёт обязательно), вот тогда на арену выходят уже совсем другие критерии: взаимоуважение к мнению и интересам другого, воздух в отношениях, возможность обсудить если не всё, то большинство тем. Если всё это есть, то и называется любовью. А остальное — влюблённость, страсть, гормоны. В общем, ингредиент, необходимый для того, чтобы эта самая любовь случилась.
Но сейчас, встретившись взглядом с Владимиром, она пропала. Словно нырнула в прохладную воду после удушающей сорокаградусной жары. Как будто вылетела в открытый космос и увидела бескрайнюю вселенную. Ей показалось, что тысячи бабочек коснулись её кожи своими крылышками. И мужчина почувствовал то же самое, она увидела это во взгляде.
Словно в замедленной съёмке она видела, как он поднял руку, провёл рукой по её волосам и заправил локон за ухо. Обратный путь его ладонь держала по её щеке и перевернувшись тыльной стороной едва коснулась шеи.
— Машка, вот ты где! — дверь распахнулась и в комнату вошла коллега. — Я думала, ты работаешь уже, а ты расслабляешься.
— Если я не курю, то это не значит, что мне не нужен перекур! — Мария моментально взяла себя в руки.
— Чай будешь, Люда? — улыбнулся Володя и отошёл от дивана.
— Володя угощает фирменным чаем с лимоном, — подхватила Мария. — Он сегодня после выходного, свежий как огурец и ухаживает. Садись, сегодня мужчина ухаживает за дамами.
— Ну если так, то наливай! — Людмила села на диван рядом с подругой.
Десять минут они разговаривали ни о чём, шутили. Потом женщины ушли на рабочее место, Володя сообщил, что через двадцать минут уезжает в рейс и, вероятно, вернётся, когда они уже сдадут смену.
— Поэтому сразу пока. Увидимся, — сказал он, когда они выходили из комнаты отдыха.
На выгрузку приехало несколько машин с молоком, и женщины вернулись к работе, попутно обмениваясь шутками с водителями. Смена продолжалась. Мария постаралась вытеснить из головы мимолётные искры с Володей, и благодаря тому, что вокруг кипела жизнь, ни на минуту не прекращались диалоги, ей это удавалось.
— У меня кончились накладные. Не знаешь, где можно взять? — услышала она его голос, когда заполняла журнал.
Он прекрасно знал, где взять бланки — четыре месяца работает. Но он нарочно подошёл к ней, чтобы дать понять — то, что произошло полчаса назад — реально. Но дать произошедшему определение он не может.
Два дня выходных Мария была сама не своя. Она пыталась выкинуть Володю из головы, но стоило закрыть на миг глаза, как она ощущала прикосновение его пальцев на своих волосах и шее. Мысленно ныряла в глубину его глаз и у неё было ощущение, что в этот миг она встречается сама с собой. За все тридцать восемь лет жизни с ней такое было впервые. Ни одно юношеское увлечение не было настолько ярким и осязаемым. Да и увлечение ли это было? Был один взгляд, одно прикосновение и минута, проведённая в другой, параллельной вселенной.
Володя поменялся графиком с коллегой и теперь их смены часто совпадали. Водители работали иначе, но точек пересечения стало больше. Они никогда не стремились остаться наедине. Но часто пили чай в комнате отдыха вместе с коллегами. Володя подходил к ней с документами — а как иначе, теперь их рабочие обязанности пересекались в момент приёмки молока?
— Мне кажется, я умру, если не дотронусь до тебя, — сказал он тихо, протягивая накладные.
Мария еле заметно кивнула, забирая из его рук документы, задержав мизинец на его ладони на несколько секунд.
Её и саму безумно влекло к Володе. Нет, она не помышляла об измене мужу, но ей вновь хотелось почувствовать его руки на своей коже. Хотелось, чтобы он прикоснулся к её волосам. Почувствовать его дыхание рядом-рядом. И сопротивляться этому желанию сил не было несмотря на доводы рационального разума.
Всё произошло через месяц после первой искры. Она сдала смену, вышла из ворот завода, прошла несколько шагов в направлении остановки и услышала сигнал. Обернулась, хотя уже знала кого увидит за рулём.
Он мягко тронулся с места, и она даже не спросила, куда они едут. Откинулась на спинку сиденья и, полуприкрыв глаза, рассматривала его. Апрельское солнце подсвечивало его волосы, и они казались золотистыми. Он щурился на солнце, и между бровей пролегла морщина. Худощаво-скуластое лицо, на щеках и подбородке появилась щетина.
Володя посмотрел на неё, потом убрал одну руку с руля и сжал ладонь женщины. Она ответила на это движение. Так и ехали, держась за руки. Ей всё казалось настолько естественным, как дышать.
— Сколько тебе лет? — спросила Мария.
— Тридцать.
— Ты почти на десять лет моложе…
— Это важно?
Она пожала плечами. Действительно, важно ли это? Наверное, гораздо важнее, что она едет в машине чужого для неё мужчины. Держит его за руку, а её собственная ладонь горит от этого прикосновения.
В тот день всё складывалось в их пользу. Муж Марии уехал в командировку, дети остались ночевать у бабушки, она же отвела их в школу. Никто не беспокоил звонками, не приходили сообщения.
— Тебе не кажется, что мы с тобой словно в каком-то коконе. Будто вокруг нет ничего.
— Мне кажется, я даже не слышу звуков, когда ты рядом.
В тот день они говорили и не могли наговориться. Словно два путника долго идущих по пустыне и набредших на спасительный родник. Позже Мария прокручивала в голове каждую секунду, проведённую с Володей. И задавала себе вопрос: что для неё было важнее вот так разговаривать обо всём на свете или физическое притяжение. Ни с одним человеком ей не было настолько легко и просто. Она говорила всё, что хотела, не подбирая слова. Просто захотела спросить — спросила. Показалось важным сказать что-то — сказала. То же самое было и на физическом плане. Ей казалось, что у неё слишком полные бёдра, и живот не такой плоский, как хотелось бы. Кожа теряет свою упругость. Но почему-то с Володей это не было проблемой. Она не стеснялась своего тела, которого не касался ни один мужчина с тех пор, как она поменяла девичью фамилию на мужнину.
Они были разными, непохожими друг на друга. Володя уважал спорт, не пропускал ни одного случая сходить в спортзал. Он всегда был в гуще событий, у него было много друзей и множество разноплановых интересов. Женщина порой удивлялась, как он умудряется всё это осуществлять в два полноценных выходных. Мария была насквозь домашней женщиной, стремящейся к уюту и семейным вечерам. Погода в доме — главная её забота. Володя любил историю, политику. Мария — хорошее кино и новые рецепты. Владимир — волк-одиночка, не терпящий посягательств на свою свободу. И Мария впервые в жизни не хотела «приручать». Но, возможно, благодаря этой разнице им и было интересно вместе. После каждого разговора Мария с удивлением открывала заново…саму себя.
Их встречи были редки. В холостяцкой квартире Владимира они встретились ещё три раза. Чаще удавалось пообщаться на работе. Иногда в комнате отдыха текла беседа — обсуждали какую-то тему. Володя и Мария тоже участвовали в ней, но между ними шёл диалог, в котором их было двое. Мария называла это «под рекой река». Она слышала это выражение давно, но никак не могла до конца понять. И сейчас не могла — просто чувствовала.
Иногда он довозил её домой после смены. Иногда удавалось пять минут побыть одним в комнате отдыха, и обменяться прикосновениями и поцелуями. Их влекло к друг другу с непреодолимой силой. Но Володя один раз сказал: «Я не вправе торопить тебя и давить. Я буду ждать столько, сколько нужно».
И в этих его словах не было ни грамма сомнения в том, что они будут вместе. Вопрос времени.
Но этому не суждено было случиться. Скоропостижно скончался свёкор Марии. И это стало ударом не только для её мужа, это потрясло всех, кто его знал. Владислав Евгеньевич был настоящей главой семьи. Его любили и уважали все. С ним советовались, к нему прислушивались, ему доверяли. Для мужа Марии отец был беспрекословным авторитетом. Ему не было и семидесяти, когда в одно мгновенье вдруг сердце отказалось служить. Это был удар.
Мария взяла на работе отпуск. Вся её жизнь сосредоточилась на поддержке мужа, организации поминок, помощи свекрови и детях. Муж пребывал в тяжёлом, подавленном состоянии: на потрясение от смерти отца наложился кризис среднего возраста. Весь мир стал для него чёрным. Женщина просто не могла оставить его таким. Ведь клятву давали: и в горе и в радости быть вместе. Как бы тяжело ей ни было, но оставить его сейчас — предательство. Не по-женски это, не по-людски. Маше было искренне жаль мужа, если бы она могла взять хоть часть его боли себе, то не задумываясь забрала бы. Но каждый сам проходит свои жизненные уроки. Семейная лодка держалась на ней. Она верила, что муж оправится от потрясения, сможет пережить кризис и вновь станет надёжной опорой. Просто ему требуется время, много времени. Что ж она готова быть рядом столько, сколько потребуется.
Иногда ей казалось, что эта участь — наказание за измену мужу. Но она тут же думала, жалеет ли о ней. Нет, не жалеет. Повернись время вспять, и она повторила бы всё точь-в-точь, не меняя ни одного мгновения. Наоборот, воспоминания о Володе были сейчас для неё спасительным островом. Вот она плывёт, плывёт по реке жизни, выбивается из сил. И только воспоминание о его прикосновениях, их открытых разговорах, его взгляде и щетине позволяют не утонуть, не захлебнуться депрессивными эмоциями мужа. Не было ни одной ночи, чтобы она не вспомнила о нём. И она была уверена — в своей холостяцкой постели, за рулём, на работе. Он думает о ней.
Прошёл отпуск, она взяла административный, а позже вовсе уволилась. Они столкнулись с Володей в воротах завода. Она вкратце рассказала о происходящем. Он слушал, понимая, что означают её слова. Мария знала, что он понимает её, понимает, что она не может бросить мужа сейчас. Не сможет жить двойной жизнью, поддерживая одного и проводя ночи с другим. Володя слишком хорошо знал её. Словно она была им самим, но в женском обличье. То же самое чувствовала и она. И он прекрасно понимал, что оставить близкого человека в беде Мария не сможет. Даже если этот человек больше не любим, как мужчина.
С тех пор прошло семь лет. Муж выкарабкался, вновь взял бразды правления в свои руки. Перед ним открылись новые карьерные перспективы. Мария гордилась мужем. А он единожды, в порыве чувств, поблагодарил её за помощь. Маша другого и не ожидала — муж всегда был скуп на выражение чувств словами. Но ей было приятно от того, что он всё же произнёс их и оттого, что оценил. Семейная лодка уверенно плыла намеченным курсом. Сын поступил в институт, дочь проходила сложный подростковый период, Мария давно работала на другой работе, без ночных смен.
Но не было ни одного дня, чтобы она не вспомнила о Володе.
За эти семь лет они встретились трижды. И все три раза случайно. Рядом были другие люди и поговорить не было возможности, они просто обменивались дежурными фразами, вспоминали коллег и, проговорив не более десяти минут, расходились. Но их взгляды говорили о многом. Так же, как и раньше «под рекой была река», только теперь без слов, а только во взглядах. Мария видела кольцо на безымянном пальце мужчины и поняла, что теперь он не волк-одиночка. От этого было больно, но ведь она не могла ничего ему предложить взамен.
А сегодняшний звонок коллеги выбил почву под ногами. Володи больше нет. Погиб в автокатастрофе. И как дальше жить в этой реальности она не знала, не представляла.
Все эти годы воспоминания были её спасательным кругом. Она жила мыслью, что это может повториться. И когда было совсем сложно, когда почва под ногами тряслась и разъезжалась в разные стороны, она знала: есть Володя и он её всегда поймёт. Она мысленно разговаривала с ним, изливала душу и находила в этом утешенье.
— Почему так? — спросила она психолога, к которому обратилась, боясь не вынести его смерть. — Почему все эти семь лет я постоянно думаю о нём? Ведь нас связывало всего несколько встреч. Почему я не вспоминаю другие отношения, ведь они были гораздо ярче, гораздо дольше. В молодости нам всем разбивали сердца. До того, как выйти замуж у меня были очень серьёзные отношения, я чуть было не связала жизнь с другим человеком. Но я не вспоминаю его, хотя было непросто… Почему так?
Психолог отложила в сторону блокнот, в котором делала пометки и сказала Марии не как пациенту, а как женщине:
— В жизни многих из нас есть не до конца забытый человек. Нас уже ничего не связывает в настоящем, но мы постоянно возвращаемся в наше общее прошлое. И в тот момент, когда мы рядом, мы нравимся сами себе такими, какие мы там. Когда вы были вместе, вы открыли в себе такие грани, которых раньше не замечали или прятали. Вы узнали, как можете любить, вы узнали, что можете дать другому человеку. И в тот момент вы искренне любили саму себя. Надеюсь, я понятно говорю?
Мария кивнула, психолог продолжила:
— И ещё: любые отношения исчерпывают себя. Влюблённость и страсть сменяются взаимоуважением. В какой-то момент люди перестают понимать друг друга, начинаются кризисы. В такой момент люди часто расходятся. Но вы с мужем смогли прожить один из сложнейших кризисов и перешли на другую стадию. А с Володей вы не исчерпали своих чувств. Они так и находятся с вами. Недолюбили. Недодали. Недоиспытали. Вот это «не до» оно и не даёт вам забыть его. Это можно сравнить с движением трамвая. Этот трамвай идёт только этим маршрутом. Сядь вы в любой другой — к нужному пункту не доедете. Вот и вы сошли с нужного трамвая, а без него доехать не можете — другие рейсы идут другим маршрутом.
— А что теперь делать?
— Жить. И вспоминать с благодарностью того, с кем вам довелось узнать себя ещё глубже. Жить и вспоминать, какая вы можете быть: любящая, открытая, свободная. Жить и пробовать быть такой, как тогда, но уже без него. Например, с мужем. Я не могу давать советов, это ваша жизнь и решение всегда за вами. Но я точно знаю, что если вы смогли испытать это тогда, то сможете вновь.
— А его я забуду? — Мария даже испугалась своих слов.
— А надо ли? — улыбнулась психолог. — Из таких воспоминаний и состоит калейдоскоп нашей жизни. Именно такие воспоминания делают нашу жизнь важной, наполняют смыслом. И помните, что до нужного вам пункта не обязательно добираться на трамвае. Есть другие пути.
