Ерунда, что мамы любят детей безусловно, за факт их существования. В этом Артем убедился слишком рано.
Во-первых, какая любящая мать назовет своего ребенка Артемон? Только в восемнадцать лет, когда ему указали на дверь отчего дома, Артем смог официально избавиться от причины многочисленных синяков, порванных рубашек и подбитых глаз, за которые потом еще дополнительно влетало от матери.
Во-вторых, когда обычно родители говорят, что в восемнадцать лет отправят ребенка в свободное плаванье, то, как правило, это значит, что ему станут давать больше карманных денег. Впрочем, об этом Артем узнал уже в общаге от своего соседа — одного из пяти.
Тогда Артем сделал неутешительный вывод — он бракованный ребенок
Помимо бракованного Артема в семье росли, а, вернее, давно выросли два старших брата, которые ровно так же, как и мать терпеть не могли младшего. Не рассказ, а Золушка какая-то. Кстати, они, в отличие от Артема в восемнадцать лет от матери не съехали, а наоборот, прекрасно устроились, прогуливая свою зарплату, а питаясь и одеваясь за счет привередливой в выборе сыновей родительницы.
Возможно, если бы мать с детства проявляла к Артему больший интерес: брала бы на руки, пела колыбельную, целовала в носик (хоты бы, никто уже о попке не говорит), старшие братья были бы вынуждены признать мелкого, не кормили бы его пластилином украдкой, не макали головой в унитаз, не запирали одного в квартире в те редкие случаи, когда мать не делала этого сама, а оставляла их присмотреть «за этим».
Возможно, если бы у Артема был отец, он не позволил так обращаться с младшим сыном. Но отец ушел до его рождения, что еще сильнее убедило Артема в серьезных изъянах при его производстве.
И все же образ отца он идеализировал длинными ночами, когда не спалось из-за полученного в школьной драке синяка или горящего, вывернутого братьями уха. Артем представлял, как однажды входная дверь распахнется и высокий, широкоплечий (ну, какой же еще?) отец ворвется в квартиру с криком:
«Не смейте обижать Артемона!»
Дверь однажды действительно распахнулась, и Артем был выставлен за нее во взрослую жизнь. Со спортивной сумкой и пятью тысячи в кармане.
Долгие годы он пытался простить мать. Даже когда заработал на свою первую сорокаметровую студию. Он несколько раз пробовал позвонить домой, похвастаться успехами, но мать, заслышав его голос, бросала трубку, а братья не реагировали на смс- сообщения.
Не помогли Артему и романы со зрелыми женщинами — они были недостаточно нежны, недостаточно любили его, если вообще когда-нибудь любили.
К тридцати годам у Артема была руководящая должность, хорошая квартира и все, что полагается в комплекте, но он по-прежнему был одинок, и в глубине души уверен, что не достоит больше, чем добился сам. Бракованный же.
Но однажды они позвонили. Братья.
-Мать умерла. Скидывайся на похороны.
В день прощания, не успел Артем переступить порог родительской квартиры, старший брат, выставив руку вперед, точно не очень-то и хотел его впускать, предупредил, сурово нахмурив брови.
-Ты, кончено, молодец, что скинулся, — вообще-то Артем почти все оплатил, но кто ж считаться будет, — но на долю в квартире даже не рассчитывай. Мать завещание оставила. Нет там тебя.
Вот если бы она ему все оставила, а еще покаянное письмо: «прости меня, сыночек, специально всю жизнь тебя игнорировала, чтобы любовь свою лютую скрыть» — вот тогда бы Артем удивился.
На поминках братья напились. От души. Особенно Артем.
-Нет, вы скажите, скажите, — приобняв сопротивляющихся братьев, спрашивал он, начиная с третьей стопки. — За что всю жизнь меня шпыняли? Почему она, — он кивнул на постаревшее незнакомое лицо матери в черной рамке — она почему меня так? Что со мной не в порядке?
Братья догнались позже. Не выдержал средний.
— Что заладил — за что, за что? Нагуляла тебя мать — не понятно, что ли? И отец поэтому ушел. За что нам тебя, любить-то? Скажи спасибо, в детский дом не сдали. Человека, вон, из тебя сделали.
Артем аж протрезвел. На минуту.
— А мне она почему не сказала?
— Ты дурак? — удивился старший. — Разве женщины про такое говорят? Мы с братом их ругань с отцом подслушали.
На другой день, протрезвев окончательно, Артем принялся искать своего настоящего отца. Может, там у матери любовь неземная была, а он от нее, беременной, отказался? Ну или еще какое-то обстоятельство, которое все разъяснить и снимет, наконец, камень, с его души.
Отец Артема оказался не принц. Совсем не принц. Бухгалтер из компании, откуда мать после декрета уволилась. Связалась с ним на пару раз, чтобы мужу отмстить, который не то загулял, не то подостыл. Огню хотела в семейный очаг добавить. Да перестаралась. У бухгалтера своя семья была. Про Артема он и знать ничего не знал. Да так и не узнал. Зачем еще одну жизнь рушить?
Не нашел Артем ответов на свои вопросы, но жить все равно как-то легче стало. С братьями он с тех пор не виделся, и на свадьбу свою их не пригласил. И на рождение первого сына тоже.
Первый сын родился не такой, как все. С родимым пятном на носу. И за это его любили, может, даже чуточку больше, чем остальных. Потому что иногда, просто так бывает. Ни почему…
