Юрка не хотел идти за молоком. Встать нужно было рано, надеть на себя колючий свитер, шапку, штаны, тяжёлый полушубок и валенки. Потом топать две улицы вниз к частным домам по нечищенным от снега дорожкам. Там, в большом кирпичном доме, жила бабушкина знакомая, торговавшая молоком, сметаной и творогом.
Бабушка тихо открыла дверь и заглянула в Юркину комнату. И Юра сделал вид, что спит. Вылазить из-под тёплого одеяла и идти на мороз желания не было.
Бабушка прикрыла дверь.
В коридоре послышался шёпот и шорох.
«Ага, мама ещё не ушла на работу».
Отец уже вышел, Юрка слышал, как два раза технично повернулся засов, и отец открыл дверь, а затем бабушка закрыла её и прошуршала на кухню.
Значит, есть ещё минут пятнадцать поваляться. Но теперь сон не шёл. Юра всё ждал, когда откроется дверь и мягкая бабушкина рука погладит его. Вот и мама уже перестала шуршать одеждой в прихожей.
Юрка зажмурился, а потом соскочил с кровати и взял с батареи варежку. Через секунду он уже лежал в тёплой кровати и натирал себе лоб и щёки шерстью.
Варежки вязала бабушка. Она добавила к основной нитке собачью шерсть, что купила на базаре, поэтому варежки временами кололись. Вот и сейчас, варежки словно чертили на лице мальчика огненные полосы.
Бабушка вошла тихо, Юрка услышал и чуть слышно застонал.
— Юра, вставай, за молоком идти пора.
— Может завтра? — с надеждой в голосе спросил Юра.
— Ты же знаешь, что молоко мы берём по расписанию, завтра нельзя, только через три дня.
— Мне что-то худо, бабуль, жарко.
Бабушкина рука нежно опустилась на голову, потом коснулась лба и щёк.
— Ой, голубчик мой, да ты горишь!
Юрка тут же решил сесть, но бабушка уложила его обратно.
— Лежи. Сейчас сделаю чай с малиновым вареньем и схожу за молоком сама. С мёдом будешь пить. Горло не болит?
Юрка помотал головой.
Дверь, через которую пробивался свет из коридора, медленно закрылась. Бабушка неспешно собралась и ушла.
Спать Юрке расхотелось в один миг. Он ворочался, пытался уснуть — всё бесполезно. Часы показывали восемь. Вскоре он задремал. Ровно в девять Юра открыл глаза и прислушался. Тихо. Такая тишина показалась ему странной. Он вскочил, сбегал на кухню. Бабушки не было, посмотрел в окно, нет ли её у подъезда — нет. Бабушки нигде не было.
В половину десятого Юрка стал носиться по квартире в поисках своих вещей. Что-то случилось, что-то определённо произошло. Даже бабушка оборачивалась за час неспешным шагом, а тут уже два прошло.
Юрка долго искал свои варежки, потом вспомнил, что сунул их под подушку. Входная дверь долго не поддавалась. Наконец, ключ повернулся два раза в замочной скважине. Юра бежал, местами перепрыгивая через две ступеньки. Останавливаясь на какой-нибудь площадке, послушать, не едет ли лифт. Лифт молчал.
На площадке третьего этажа, на верхней ступеньке, сидела бабушка, рядом с ней стояла сетка с трёхлитровой банкой.
— Ба! — закричал на весь подъезд Юрка и бросился к пожилой женщине.
— Чего встал, болеешь же?
— Ба, с тобой всё хорошо?
— Нормально, задохнулась. Лифт отключили. Снег везде, вязнут ноги уже.
— Ба, я больше так не буду! Слышишь! Теперь только я буду ходить за молоком всегда! Всегда! — Юрка обнял бабулю.
— Полно, больной и бегаешь.
— Не больной я, — опустив голову, себе под нос, пробурчал мальчик.
— Как же, горячий.
— Я варежкой натёрся, чтобы за молоком не идти, спать хотел.
Бабушка прижала мальчика к себе и погладила мягкой рукой по щекам. Пылающие щёки Юрки горели.
— Глупенький, разве я не отличу, когда ты обманываешь, а когда болеешь? Температура у тебя. Бери молоко, пойдём, только медленно, давай руку.
Юрка, и правда, заболел. Лечился потом ещё неделю. Бабушка была права. Она поила его чаем с малиновым вареньем, давала тёплое молоко с мёдом, и за семь дней поставила внука на ноги.
Но с тех самых пор Юрка перестал носить варежки, очень уж неприятные ассоциации они у него вызывали.
Спасибо за лайк
