Во вторник умер дядя Рома. Ни для кого это не стало неожиданностью – возраст хорошо за 80, давняя противная болячка, съедающая организм – он до последнего дня держался на лекарствах, не жаловался, хотя и сам, и все окружающие понимали, что это уже конец.
В четверг дядю Рому похоронили, справили поминки в кафе при ритуальном агентстве, разъехались по домам. А в пятницу утром Нина Алексеевна вместе с заранее заказанной бригадой установщиков, приехала к закрытой квартире с новой бронированной дверью, но её ждал сюрприз: ключи, которые она заблаговременно забрала, не подходили к новому замку в дверях.
Она велела монтажникам ломать дверь, но бригадир отказался категорически: если бы дверь хозяйка открыла своим ключом, другое дело. А тут какая-то уголовщина начинается. Он попросил предъявить документы на квартиру, но объяснения Нины Алексеевны, что она наследница по завещанию, мастера не удовлетворили.
Женщина кинулась звонить хозяину компании, своему давнему знакомому, но тот, рассыпаясь в извинениях, пояснил, что заставить мастера нарушить закон он не вправе. Попытка решить вопрос с бригадиром при помощи нескольких радужных бумажек только усугубила ситуацию. Она еле уговорила ребят аннулировать заказ, не вызывая полицию, согласилась оплатить неустойку.
В полной растерянности набрала свою двоюродную сестру, Ангелину, и пожаловалась ей на странное препятствие. И совершенно неожиданно услыхала, что замок в двери поменяла Гелина дочка, Нинина племянница Рита.
– Но почему? На каком основании она полезла в мою квартиру? Что за самоуправство!
– Я ничего не знаю, – устало ответила кузина, – точнее, знаю, что поменяла, а как и почему, спрашивай у неё сама. Она будет дома к четырём, приезжай и всё выяснишь.
Конечно, Нина сразу кинулась звонить племяннице, но та просто не отвечала. Пришлось ехать к Ангелине домой, ждать нахальную девчонку и выяснять с ней эту непонятную ситуацию.
Рита пришла к половине пятого, и сразу попала под град упрёков и недоумённых вопросов со стороны тёти Нины.
– Ритуля, что это за дела? Почему ты вламываешься в чужую квартиру, на каком основании меняешь там замки?
– А почему эта квартира чужая? – спокойно спросила девушка.
– Как это почему? – у Нины аж перехватило дыхание. – Дядя Рома обещал оставить её мне! И не только обещал, но и составил официальное завещание, у нотариуса.
– Когда составлено завещание?
– Два года назад. У нас с ним давно был договор, что он завещает квартиру мне. Снежаночке исполняется двадцать два, ей нужна жилплощадь!
– Тётя Нина, моя мама и я – такие же родственники дяде Роме, как и вы со Снежаной. Почему именно ей должна остаться квартира? Мне тоже нужна жилплощадь!
– О чём ты говоришь, Рита! Тебе же только восемнадцать, ты прекрасно можешь пока жить с мамой…
– … в однокомнатной квартире! – перебила Рита. – И что значит, «пока»? в ближайшее время освободится ещё одна квартира, которую вы уступите мне? Впрочем, о чём это я…
– Рита! Прекрати немедленно! Отдай мне ключи и закончим этот разговор. Дядя Рома обещал эту квартиру мне, точнее Снежаночке, а на меня составил завещание! Она уже большая девочка, ей замуж пора, а у нас тесно.
– Ну да, тесно, в трёхкомнатной-то квартире!
– Да, в трёхкомнатной! Но нас там трое, не забывай про дядю Юру!
– Я ни о чём не забываю, тётя! И если я молчала, то не потому, что дура, и ничего не понимаю. И не потому что боюсь ваших грозных тирад, как моя мама. Просто мне не было восемнадцати, и я не имела права голоса. А сейчас – совсем другое дело! – Рита подошла к вешалке, достала свой рюкзачок, полезла внутрь, но остановилась на полпути.
– Кстати, тётя Нина, а почему бы Снежане не въехать в одну из трёх ваших квартир?
– К-каких квартир? – поперхнулась Нина Алексеевна.
– Обыкновенных. Квартир наших общих умерших родственников. У нас, знаете ли, очень везучая семья, квартирный вопрос остро не стоит. Когда умерла баба Шура, я была ещё совсем крохой, узнала гораздо позже. Вы забрали квартиру себе, на том основании, что всегда были у бабушки любимой внучкой. Когда погиб Андрей Маркович, его квартира тоже досталась вам, моя мама просто не смогла выстоять против вашего напора. А бабушка Лена по вашим словам ещё тогда очень была обеспокоена судьбой бедной Снежаночки, которой негде жить!
– Что ты плетёшь, глупая девчонка?…
– И в результате бедная Снежаночка так и живёт с вами, а три квартиры успешно сдаются в аренду, и все деньги вы забираете себе! Ну как же, вашей дочке необходимо хорошее образование, брендовые вещи, новые гаджеты. И жить ей пора в своей квартире, только вот отдавать какую-то из этих трёх арендных – жаба, так сказать, давит. А тут как раз и дядюшка Рома подоспел. Только уж вы извините, тётя Нина, но вам уже хватит!
– Что значит, хватит? – очень тихо спросила Нина Алексеевна.
– То и значит. Мама всю жизнь пред вами дрожала, можно сказать, под каблуком была, со всем соглашалась. А я не буду. Дядя Рома очень жалел, что пошёл у вас на поводу, хотел даже отменить завещание.
– Но не отменил. Ладно, не хочешь по-доброму, будет по-другому. Мне придётся ждать полгода, пока завещание вступит в силу, но потом я всё равно зайду в свою квартиру. И не надейся, что я дам тебе возможность распоряжаться ей и жить там – ты не имеешь на это никакого права, и уж я прослежу, чтобы духу твоего в квартире не было!
– Не надо ждать полгода, тётя Нина! Давайте решим всё здесь и сейчас. Вот, смотрите, – девушка достала из рюкзачка папку с документами, и принялась вынимать оттуда листы А4 в прозрачных файлах, – Это ксерокопии, если что, оригиналы спрятаны в надёжном месте. Вот это договор дарения, мне от дяди Ромы. Это – госрегистрация квартиры на моё имя. А это – заключение медицинской комиссии о том, что на момент сделки её владелец, дядя Рома был в полном уме и психически абсолютно здоров.
На Нину Алексеевну было страшно смотреть. Она побледнела, выпучила глаза, судорожно хватала ртом воздух. Рита сходила на кухню, принесла чашку с водой.
– Как… Как вы могли? Обманули… Сговорились за моей спиной…
– Нет, тётя Нина, не было у нас никакого сговора. Просто вы – очень умелый манипулятор, всегда давили всех несогласных – не силой, нет, а разговорами, убеждениями, логическими поворотами, словесным потоком. Дядя тогда и поддался, составил завещание. А вы решили, что дело в шляпе, и просто забыли о нём. Обеспечивал он себя сам, у него была персональная пенсия. А вот простого общения ему не хватало. Я заходила к нему иногда после школы, мы болтали, словно хорошие друзья, он рассказывал очень много интересного, любопытные истории из своей жизни, показывал свои рисунки. Для меня стало полной неожиданностью, когда он позвал меня к нотариусу и оформил дарственную. А до этого прошёл обследование. «Вот тебе от меня подарок на совершеннолетие» – сказал. Так что, извините, тётя Нина, придётся вам, наверное, освобождать для Снежаны одну из квартир, или продолжать жить с ней вместе.
К концу Ритиной речи Нина Алексеевна внешне успокоилась. Встала со стула, отвесила поясной поклон:
– Спасибо вам, мои дорогие родственницы! За всё спасибо, за доброту вашу, за благодарность, за науку! Научили дуру старую уму-разуму, просветили. Пойду я, не буду вам мешать…
Сгорбившись, опустив голову, она вышла в прихожую, повозилась там немного, потом хлопнула входная дверь, и щёлкнул замок…
* * *
Через два дня по настоянию Нины они вновь собрались у Ангелины дома.
– Прежде всего, я бы хотела попросить прощения за свою несдержанность, – начала Нина Алексеевна, – я была немного не в себе. Потом дома я плакала, переживала. Мне очень неприятно, что мы, ближайшие родственники, так себя ведём, ссоримся из-за квартиры, как будто это самое главное в жизни. Ведь главное – это душевный мир, любовь и взаимопонимание, правда, Гелечка?
Ангелина молча кивнула и пожала плечами. Ей очень тяжело давалась размолвка с сестрой, которой она всю жизнь привыкла подчиняться и заглядывать в рот. Кроме этого, на неё сильно подействовало поведение дочери – она никак не ожидала от Риты такой самостоятельности и независимости.
– В общем так, мои дорогие! Мы посоветовались со Снежаночкой и решили не настаивать на своём праве. Раз дядя Рома решил – пусть так и будет. Конечно, было бы лучше, если б он поговорил со мной, аннулировал завещание. Я же не бессовестная стяжательница, я всем добра хочу! Отказались бы мы от этой квартиры в пользу Ритоньки, какой разговор!
Рита скептически усмехнулась, покрутила головой, но промолчала.
– Но – как сложилось, так сложилась, – продолжила тётя Нина, – квартира принадлежит Ритуле, и это вопрос решённый. Но я хочу спросить тебя, деточка, неужели тебе так плохо с мамочкой, почему ты хочешь её бросить?
– С чего вы взяли, что я хочу её бросить? – сердито спросила девушка.
– Ну ты же хочешь переехать в дяди Ромину, то есть, в свою квартиру? Как ты будешь там жить, совсем одна? Ты же никогда не вела хозяйство, толком готовить не умеешь, да и заработки у тебя пока что копеечные. А мамочка одна останется?
– Тётя Нина, не нагнетайте, – поморщилась Рита, – во-первых, я не собираюсь пока переезжать насовсем – квартиру надо убрать, сделать косметический ремонт. Я буду жить здесь, а в новую квартиру пока приезжать ненадолго: позаниматься в тишине, или пригласить друзей, ну, чтоб маме не мешать.
– Вот я о чём и говорю! На какие средства ты собираешься делать ремонт?
– Я не собираюсь затевать что-то капитальное, – Риту начал напрягать этот разговор, – так, лёгкую косметику. На выходных с друзьями соберёмся, будем делать.
– Ритулечка, деточка! – тётушка прямо сияла любезной улыбкой. – Ну что ты выдумываешь? Лёгкая косметика, друзья! Мы предлагаем тебе замечательное решение. Всё равно пока тебе не горит переселяться, так вот, мы наймём строителей, сделаем хороший, капитальный ремонт, а за это Снежаночка потом поживёт в твоей квартире, недолго, полгодика, пока не освободится одна из наших арендных квартир, там вперёд уплачено, людей же не выставишь на улицу! А девочке надо личную жизнь устраивать! Потом она переедет в ту квартиру, а ты – в свою. Правда, мы всё здорово придумали?
– Нет. Не здорово, и не правда.
– То есть, как не здорово? – Нина выглядела растерянно.
– А так. Не надо из меня делать дуру. Может, вы сами себе и верите, но я, простите, вам не верю. Вы никогда не освободите то, куда запустили руки. Через полгода выяснится, что клиенты не хотят съезжать, что платят очень хорошие деньги, и надо подождать ещё. Причём из этих хороших денег мы не увидим ни копейки. Потом случится ещё что-то, и так до бесконечности. Формально квартира будет моя, но я туда не смогу зайти.
– Ритуля… Что ты такое говоришь? Разве можно так?
– Можно. Давайте уясним всё сразу и окончательно. Я никого в свою квартиру заселять не собираюсь. Я буду распоряжаться ею так, как хочу я, а не как хотите вы. Можете считать меня обнаглевшей малолеткой, попирающей семейные устои, мне всё равно. Живите, как хотите, но и в мою жизнь не лезьте. Всё, вечер воспоминаний окончен. Извините, тётя Нина, но мы с мамой хотим отдохнуть. Тема исчерпана, говорить больше не о чем.
– Значит, ты меня выгоняешь? Геля, а ты спокойно на это смотришь?
– Нина, уходи, пожалуйста. Я больше не хочу никаких разговоров. Очень тебя прошу, уходи!
– До свидания, тётя Нина, – Рита встала между мамой и тёткой.
* * *
Нина Алексеевна попыталась оспорить дарственную, заключение медкомиссии, подавала в суд, тратилась на адвокатов. Несмотря на свои связи и огромные затраты, она не добилась ничего, квартира осталась за племянницей. В отчаянии она вышла на очень большого человека, который, как говорили, мог уладить любой вопрос.
– Неужели нельзя решить мою проблему? – воскликнула она.
– Ну почему же, можно, – ласково улыбнулся чиновник, – есть определённые рычаги. Но стоить это будет примерно как три таких квартиры. Нет смысла, не тот масштаб…
В конце концов жадность взяла верх над гордостью, и Нина Алексеевна плюнула на упущенную квартиру, а также на своих родственников, с которыми больше никогда не виделась и не общалась.
Спасибо за лайк
