— Люди не меняются!
— Откуда тебе-то знать? По себе судишь?
— Жизнь показывает, что так и есть! Прописная истина, моя дорогая! С нею не поспоришь!
Марина плюхнулась на лавку, поставила рядом коляску, и стянула с ног кроссовки. Новые, красивые, но неудобные – страсть! И пластыря с собой, как назло, нет. Ну вот! Сбила ногу… Теперь болеть будет…
Яна, подруга Марины еще со времен, когда стоявшие рядом горшки позволяли им чесать языки, пока воспитательница не видит, пристроила свою коляску около лавочки и полезла в сумку.
— На! – коробочка с лейкопластырем легла на ладонь Марины. – Парочку наклей сразу, полегче будет.
Два щекастых карапуза, рожденных с разницей в месяц, тихо посапывали, не ведая, какие страсти кипят над их головами.
Яна заглянула под козырек коляски, проверяя, не проснулся ли сын, и вздохнула:
— Чья жизнь? Кто эту истину придумал? Ох, Маринка, ты говори, да не заговаривайся! Что ты на Ольгу все напраслину наводишь? Живет себе тетка, никого не трогает! Чем она тебе помешала?!
— Всем! Это она пока никого не трогает, а когда тронет – поздно будет! Она же сидела! Сидела, понимаешь ты или нет?!
— Понимаю. А еще я понимаю, что ничего не знаю о том, по каким причинам она попала туда, куда попала.
— Да какая разница! Ты что, сериалов пересмотрела?! Белая, пушистая, попадает в тюрьму, потому, что ее оклеветали? Или из-за любимого! Бред какой! Яна, очнись! Рядом с нами живет уголовница! Сейчас твой Максим подрастет и что? Как ты его на улицу выпускать будешь? В школу за ручку придется водить до самого выпускного?
— Марина, успокойся! Ты, на пустом пока месте, раздула что-то непонятное. Нам об Ольге только и известно, что она отбывала срок, а потом приехала сюда и купила квартиру. Все! Что за человек, почему так все сложилось у нее – мы не знаем!
— Я и знать ничего не хочу! А ты блаженство-то выключи! И очки розовые сними! Мы живет в мире, где человек человеку волк! И никак иначе!
— И я?
— Что ты?
— Я тебе волк?
— Ой, Янка, не утрируй! Ты – это ты, а она… Я ее боюсь!
— Вот с этого и надо было начинать! А ты… — Яна осеклась и ткнула подругу локтем в бок.
Из-за угла дома появилась та, о которой они говорили, и подруги дружно сделали вид, что заняты своими делами. Но исподтишка обе наблюдали за Ольгой, которая медленно шла к своему подъезду, глядя себе под ноги и о чем-то думая. Подойдя к лавочке, она подняла глаза, поздоровалась, и шагнула было к крыльцу, но Яна остановила ее.
— Ольга, можно вас на минутку?
Марина вытаращилась на подругу и уже сама пихнула ее локтем в бок, призывая не делать глупостей.
— Да. Что вы хотели?
— Простите за мой вопрос, но сами понимаете, он не праздный. Все ведь уже в курсе…
— В курсе чего? – Ольга смотрела спокойно и прямо, что очень не понравилось Марине. Та засопела, отодвигая коляску с сыном подальше от странной соседки, и насупилась.
— Вы ведь отбывали срок?
— Да.
— А за что?
Паузы не было.
Ольга просто пожала плечами и усмехнулась:
— А какая вам разница? Это моя личная жизнь. И никого она не касается. Любопытство одолело? Заняться нечем? Девочки, у вас дети! И это счастье… Займитесь ими и собой. А ко мне не лезьте. Не надо.
Ольга глянула на Марину, которая взвилась было над лавкой, так, что женщина промолчала и уселась на место, а после открыла дверь и скрылась в подъезде, оставив подруг в состоянии, близком к ступору.
— Ты слышала? Она нам угрожает! – Марина очнулась первой. – Да кто она такая вообще! Я ей устрою!
— Марин, угомонись! Права она.
— В чем?!
— В том, что не имеем мы права лезть в ее жизнь. А если бы к тебе кто-то с такими вопросами подошел? А? Как бы ты отреагировала?
Марина помолчала, но потом все же нехотя ответила:
— Отправила бы лесом-полем куда подальше.
— Ну? И что тебя тогда в ее реакции удивляет?
— Наглость! Разве мы не имеем право знать, кто живет с нами рядом?
— Наверное, имеем, но способ узнать это выбрали не самый верный.
Сын Яны проснулся, завозился в коляске, и она поднялась со скамейки.
— Мне пора! Юльку из школы забрать надо и вообще. А ты?
— Посижу еще. Мой-то спит пока. Если разбужу – он мне такое устроит! Вчера полночи гулял, представляешь?! Свекровь говорит, что это первый зуб. А я как подумаю, сколько их там… Мне дурно становится! Сашка на вахту умотал и все эти прелести мне теперь достанутся! Правда, свекровь помочь обещала, но пока это только сотрясание воздуха.
— Помирились?
— Да как сказать? Границы установили. Ты же знаешь, как у нас сложно с нею было поначалу. Сейчас уже ничего. Внук же… Понимает, что я ее даже близко к ребенку не подпущу, если вредничать будет. Вот и получается, что теперь приходится со мной общий язык находить. Но ты же меня знаешь… Я только кричу громко, а так… Она троих подняла без мужа. Неудивительно, что в каждую бочку затычка и детей привыкла контролировать. Но Сашка-то особо и не дается уже. Не мальчик. А я иногда думаю… Что, если бы моя мама такой была? И ходила бы за мной хвостиком? Это сейчас мне это уже, наверное, и не надо, а в детстве… Ты же знаешь, как я мечтала о том, чтобы ты была мне сестрой, а твоя мать – мамой. Помнишь?
Конечно, Яна об этом помнила.
Мать Маринки была женщиной суровой и неприступной. Работала в детской поликлинике заведующей и терпеть не могла детей. Марина была ее единственной дочерью. Растили девочку в заботе, но без особой любви. Лучшие наряды и игрушки, но ни объятий, ни поцелуев. Мать Марины считала это лишним.
Почему так получилось, Яна не знала и в то время не задумывалась. Будет ли разбираться ребенок во взрослых проблемах? Конечно, нет. Яна просто ревновала подругу к своей маме. Ведь Маринка так и норовила прижаться к матери Яны, поговорить с ней, готовая на все, лишь бы ее услышали.
— Тетя Тома, хотите я вам посуду помою? Или пыль протру? Я все умею, вы не думайте! Мама говорит, что я молодец, и у меня это здорово получается! Ей-то убирать некогда. Она работает…
— Не надо, Мариночка! Спасибо! – Тамара Андреевна, мать Яны, обнимала Маринку. – Давайте-ка, девочки, лучше за стол! Пирог сегодня удался Пробуйте! Если понравится, я и вас научу. Женщина должна уметь готовить. Обязательно! Раньше говорили, что дом начинается с хлеба. Вот так и есть! Если домашние сыты, то и в доме мир да лад скорее всего будет.
— Не будет…
Маринка бурчала это себе под нос, так, чтобы Тамара Андреевна не слышала. Девочка точно знала, что обилие продуктов в холодильнике и вкусная еда точно не заменят простого маминого поцелуя и строгого:
— Маринка! Ты уроки сделала? В школе все хорошо? Почему ничего не рассказываешь?
Марина фыркала на подругу, когда та, в подростковом возрасте огрызалась на вопросы матери:
— Эх, ты! Тетеря! Да я бы все отдала, чтобы моя вот так меня гоняла! А она что? «Мариночка, ты уже взрослая!». Ага! Сейчас! А я хочу быть маленькой! И хочу, чтобы ей было не все равно! А ты этого не понимаешь…
А Яна действительно не понимала. Пределом ее мечтаний было освободиться от надзора мамы и делать все, что душе угодно. Странностей в отношениях Марины с матерью ей было просто не понять.
— Вот ты странная, Маринка! Да радоваться надо, что тебя никто не пасет! Хочешь гулять – гуляешь! Хочешь уроки пропустить – никто тебе слова не скажет!
— Чего ж тут хорошего? Неужели ты не понимаешь? Я никому не нужна! Есть ли, нет ли – никто не спохватится! Мать вся в работе и пропади я сейчас куда-нибудь, она даже не сразу заметит… Здорово, да? А ты все время жалуешься! Да тетя Тома с ума сойдет, если ты хоть на полчаса домой опоздаешь! И это здорово…
Понимать подругу Яна начала совсем недавно. Появилась на свет Юлька, ее старшая дочь, и Яна вдруг отчетливо поняла, что такое быть матерью. Только тогда стал ясен ей и страх мамы за нее, и ее назойливое внимание ко всему, что касалось Яны или ее брата. Тамара Андреевна боялась за своих детей. И страх этот она усмиряла в себе каждодневно, стараясь сдерживаться и не угнетать своих детей вниманием слишком сильно.
— Мам, как ты выдерживала наши капризы и выходки? Откуда в тебе столько терпения? – Яна обнимала мать, которая приходила, чтобы помочь ей с младенцем.
— Ох, доченька! Не знаю. Просто твердила себе, что душить вас нельзя, но и отпускать от себя не следует. А поскольку все равно у меня ничего не получалось, и палку я частенько перегибала, то чувствовала свою вину и мысленно просила у вас прощения за свою несдержанность.
— А вслух не просила…
— Нет. Бабушка твоя, моя мама, строго-настрого запретила это делать. Говорила, что извиняться можно, только, если несправедливо обидела. А если по делу – ни-ни! Сказала, что я должна для вас быть горой.
— Горой?
— Ага! Такой высокой, чтобы смотреть можно было на ее вершину только голову задрав. Горы ведь не кланяются… Никому… На то они и горы. А еще сказала, что горой я должна быть такой большой и крепкой, чтобы вы укрылись за мной и вам было ничего не страшно.
— Ух ты! И я так хочу!
— Будешь! Ты уже хорошая мама, а будешь еще лучше! Поверь мне!
Маринка про эту науку Тамары Андреевны знала, конечно, тоже, но применяла ее по-своему.
Жизнь ее личная не складывалась очень долго. Сначала учеба, которой Марина уделяла все свое время, прекрасно понимая, что никто не принесет ей в клювике ни благополучия, ни достатка. Мать ее к тому времени уже начала сдавать и много болела. А когда Марина писала дипломную работу, ушла очень тихо, во сне, так и не успев попрощаться с дочерью. Это тяготило Марину, ведь ей было, что сказать матери, но та ее до последнего слушать не хотела.
— Марина, давай потом, а? Голова раскалывается…
Оставшись одна, Марина с головой ушла в работу, в какой-то момент даже решив, что заводить семью и детей ей не следует. Она была девушкой достаточно красивой, и недостатка в кавалерах у нее никогда не было. Но ее останавливал страх, что она может повторить путь своей матери и не дать «правильной» любви своему мужу и детям.
К счастью, судьба распорядилась иначе.
Сашке, парню, с которым Марина познакомилась в свой двадцать пятый день рождения, было совершенно все равно, какие терзания мучают эту красивую девушку с медовыми кудряшками. Он просто больше месяца после первой встречи торчал под ее подъездом каждый Божий день, ожидая с работы ту, которая так понравилась. А потом вызнал у Яны, где работает подруга и стал подвозить Марину домой на отцовской машине. И еще через пару месяцев сделал ей предложение, прекрасно понимая, что играть с ее чувствами не стоит и такую как она можно звать только замуж, ведь за предложение «пожить вместе», можно и схлопотать как следует.
Со сложным характером жены Александр справлялся на ура. Еще до свадьбы он понял, что вся суровость и деловитость Маринки напрочь испаряется, когда она чувствует, что ее любят. И потому не выпускал жену из объятий, чуть что притягивая к себе и целуя в нос:
— Где моя девочка? Фу, на эту тетку злую! Маринка, ау?! А вот она! Смотри на меня так, ладно? А то, когда ты сердишься, у тебя глаза светятся!
— Что ты врешь?!
— Чесс слово, Марин! Жуть такая, что скоро я заикаться начну! Пожалей меня, а?!
— Болтун! – Марина прижималась к мужу и таяла в тепле его рук.
Много ли женщине надо? Просто, чтобы тот, кто рядом, понял, когда взять «на ручки» и пожалеть. А остальное… Приложится.
К Сашке приложением шла его мама. И Маринка сначала не знала, как вести себя с этой странной требовательной женщиной, которая никогда не вмешивалась в то, как Марина ведет хозяйство и не разглядывала, в каких рубашках ходит сын, но запросто могла проехаться по невестке, если видела, что «дети» в ссоре.
— С ума вы сошли! Женаты без году неделя, а уже ругаетесь! Что дальше-то будет? А дети пойдут? Тогда как? Оно им надо? Нет! То, что ссоры будут – это понятно. Если люди совсем не ругаются, то значит, им безразлично, кто рядом. Но! Вся ругань должна быть между вами и за закрытой дверью, понятно?! Там выясняйте сколько хотите, что и как, но никогда и никого в это не вмешивайте! Ни нас, родителей, ни детей. Не простим. Разорвемся, переживая за вас и пытаясь принять чью-то сторону, а потом не простим. Вы-то помиритесь, а нам как с этим жить потом? То-то! А ну, кыш мириться! Тоже мне! Забияки! Или вы уже разлюбили друг друга? А, Марина? Все? Не нужен тебе больше мой сын? Так я ему другую жену найду! Поумнее и покрасивее. Хотя, нет… Только поумнее. С лица-то воды не пить. Ну? Будешь мириться с мужем или я пошла?
— Куда? – Марина готова была заорать от возмущения и разругаться со свекровью.
— Так искать! Думаешь, это так просто? Он тебя вон сколько лет ждал! А тут такие задачи… Эх, Мариночка, знала бы ты, как он тебя любит…
И все!
Стихал Маринкин гнев. Отворачивалась, пряча искорки смеха в темных глазах, ее свекровь, бочком подходил к жене Сашка, протягивая свои загребущие ручищи, и в семье снова воцарялся мир.
Подруге Марина, конечно, на свекровь иногда жаловалась, но с недавних пор прекратила. После рождения сына Марины, мать Саши, Татьяна Сергеевна, открылась для нее с новой стороны.
Более заботливую бабушку для малыша желать было бы сложно, но дело было даже не в этом. Радуясь внуку, Татьяна Сергеевна не забыла и про Марину. А это дорогого стоило.
— Маринка! Не спишь? – забежав на минутку перед работой, ворчала свекровь. – А почему не спишь?! Плюнь ты на эти полы! Сашка на вахте, так кому ты их все намываешь? Укладывай ребенка и ложись сама! Скоро с ног валиться начнешь. Посмотри на себя! – Татьяна разворачивала невестку к зеркалу. – Слов нет, одни эмоции! Муж вернется, а тут что? Баба-Яга? Ох, нет! Скорее, Лихо одноглазое!
— Почему это одноглазое? – обижалась Маринка.
— Потому, что второй глаз у тебя уже спит! Ты ела сегодня хоть что-нибудь?
— Не успела…
— Ох, девица! Что с тобой делать…
Татьяна Сергеевна наскоро делала бутерброд, запихивала его в Маринку чуть не силком, а потом отправляла ту спать.
— Иди, иди! Я сама с ребенком погуляю! Выспишься, а потом я тебя кормить буду!
Марина покорно уходила в свою комнату, а, проснувшись, удивленно ахала. Ребенок был умыт и доволен, а на плите стояло слишком много кастрюль и кастрюлечек.
— Вот! На несколько дней тебе хватит!
— Когда вы все успели?!
— А, ерунда! – отмахивалась Татьяна Сергеевна. – Долго ли умеючи! И ты так сможешь, когда до моих лет дорастешь. Все! Я пошла, мне на работу пора, а ты поешь, наконец! Глиста в скафандре… Ох, горюшко!
Обороты, которые использовала иногда в речи Татьяна Сергеевна, повергали Маринку в культурный шок, но котлеты и пюре, воздушное, нежное, как облачко, приготовленное свекровью, заставляли тут же забыть о нелицеприятном сравнении.
Сын завозился, заплакал, и Марина поднялась со скамейки. Вот и ее очередь домой идти. У нее, конечно, один ребенок, не то, что у Яны, но дел тоже хватает.
В глазах потемнело, Марина качнулась, но морок тут же прошел.
Что это было?!
Ребенок уже не хныкал, а ревел, и Марина заторопилась.
Коляска у нее была хорошей, легкой. Муж постарался. Ездил за ней аж в столицу, пока Марина была в роддоме. В местных магазинах настолько легкой и удобной не нашлось. Саша, понимая, что, пока он на вахте, миниатюрной Маринке придется справляться самой, к вопросу выбора транспорта для сына подошел со всей ответственностью.
Поэтому сейчас Марина с легкостью подняла коляску по пандусу и вошла в лифт. Понявшись на свой этаж, она толкнула коляску к дверям квартиры и достала ключи, а потом ее накрыла темнота.
Очнулась она уже в больнице. Рядом сидела Яна и по ее испуганным глазам Марина поняла, что случилось что-то очень нехорошее.
— Ян…
— Маринка! Очнулась! Слава Богу! А мы чуть с ума не сошли!
— Где…
— Все хорошо со Славиком! Он с бабушкой. Оля, когда тебе скорую вызвала, прибежала ко мне с ребенком и попросила, чтобы я Татьяне Сергеевне позвонила.
— Оля?
— Ну да! Ольга! Она тебя нашла. Ты лежала у своей двери без сознания, а Славик орал так, что она его услышала. Ольга скорую тебе вызвала и со Славиком возилась, пока они не приехали. А потом прибежала ко мне и попросила присмотреть за ним, потому, что должен же был кто-то с тобой в больницу поехать.
— Ничего себе…
— Ага! Видишь? А ты говорила!
Марина закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. Конечно, то, что Ольга сделала, это хорошо, и она ей очень благодарна, но это же не отменяет того факта, что у этой женщины явно не все в порядке в жизни. Даже самый плохой человек способен на хороший поступок. Но это же не значит, что он, совершив одно доброе дело, мигом изменится в лучшую сторону.
Так?
Или не так?
Мама всегда твердила Марине, что люди не меняются. И эту истину Маринка усвоила очень хорошо. Ей не нужно было ходить далеко за подтверждением. Как бы она не пыталась отогреть маму своей лаской и нежностью, у нее так ничего и не получилось. А это лишь подтверждало избитую истину. Не стоит ждать перемен там, где быть их просто не может.
Однако, ей пришлось в скором времени убедиться в том, что прописные истины не всегда стоит считать аксиомой.
С проблемами, связанными с ее здоровьем, врачи разобрались достаточно быстро. Все-таки мать Марины всегда была очень педантичной и «бумажки», касающиеся здоровья единственной дочери хранила словно золотой запас. А потому скоро выяснилось, что стало причиной криза, который перенесла Марина.
Она рвалась домой, к ребенку, но и Татьяна Сергеевна, и Яна уговаривали ее подождать. Никого из них Марина слушать не желала. Даже звонок Саши не подействовал на жену.
— Я хочу домой! К сыну! Как вы не понимаете! Я уже нормально себя чувствую!
— Маринка, так нельзя! – Татьяна Сергеевна теряла терпение. – Ты нужна Славику здоровой! Что толку от того, что тебя сейчас выпишут?! А если ты брякнешься в обморок не у своей квартиры, а где-то еще?
— Я теперь знаю, в чем дело! И буду принимать все, что мне назначат врачи! Но я не могу здесь больше! Славик там один! Он плачет! Меня зовет!
— Марина! Ты очень хорошая мать! Но на редкость глупая женщина! – Татьяна Сергеевна злилась, не зная, как отговорить невестку от опрометчивого шага.
Помогла Ольга.
Она приехала навестить Марину и, увидев покрасневшую от гнева Татьяну Сергеевну, попросила выйти ее в коридор.
— Дайте нам пошептаться минутку. А там посмотрим.
— Хорошо…
Татьяна Сергеевна не стала спорить. Посмотрела на невестку, покачала головой и вышла из палаты.
Ольга же, деловито подвинув стул ближе к кровати Марины, скомандовала:
— Прекращай рыться в тумбочке. Потом соберешься, если надумаешь уходить. А пока послушай, что я тебе скажу.
Марина, обернулась и готова была уже отшить непрошенную гостью, но что-то во взгляде Ольги ее остановило.
— Готова слушать? Хорошо… — Ольга придвинулась чуть ближе и понизила голос, чтобы соседки по палате Марины не услышали то, о чем она собиралась рассказать.
— Ты ведь права, Марина. Я – уголовница! Больше тебе скажу – почти убийца.
Марина невольно вздрогнула, но промолчала.
— Хотела знать, за что я отсидела свой срок? Я тебе расскажу, если так интересно. Я ребенка сбила. Маленького мальчика, который выехал на дорогу на велосипеде. Да, в неположенном месте. Да, из-за припаркованных машин я его не увидела. Но это никак не снимает с меня вины. Я допустила наезд на него в то время, когда со мной в машине был мой собственный сын.
— Как это?! У тебя ребенок есть? – Марина удивленно ахнула.
— Есть. – Ольга кивнула. – Сын. Ему сейчас уже шесть лет. Совсем большой стал…
— А где он? Я тебя никогда с ребенком не видела.
— С отцом живет.
— Но почему?! Тебя прав лишили?
— Нет. Даже не ограничили. Мой муж хороший человек. Он меня поддерживал все это время. И с ребенком мне видеться не запрещает.
— Тогда почему…
— Мы не вместе? Сложно это, Марина. Я столько всего натворила, что теперь не могу просто взять и вычеркнуть все это из своей памяти. А главное то, что я ни во что ставила всех, кто был рядом со мной. Маму, которая мне твердила, что хорошая мать это не та, что оголтело кидается на всех вокруг, когда дело касается ее ребенка. И не та, что сходит с ума от одной мысли, что ее малыша возьмет на руки кто-то другой. Мужа, который просил меня заняться своим здоровьем, ведь частые головные боли, которые мучили меня после родов, не были нормой. Я не спала сутками, боясь отойти от ребенка и не подпуская к нему никого. Даже бабушек. Считала, что никто не сможет справиться лучше меня и помощь мне не нужна. А она была так необходима… В тот злополучный день я ехала с сыном в поликлинику. Муж просил меня не садиться за руль, ведь я до этого дня несколько раз теряла сознание без причин. Случалось это, как правило, дома, и, до поры до времени, обходилось без особых последствий. Это не происходило внезапно и я, чувствуя, что вот-вот случится приступ, успевала позаботиться о ребенке. Может быть, если бы я хоть раз грохнулась вот так в обморок с ним на руках, меня, глупую, это чему-то да научило бы… Но, слава Богу, этого не случилось ни разу. Зная такую свою особенность, я водила машину осторожно. Но в тот день сошлось в одну точку все. Плакал маленький, я нервничала… И просто пропустила тот момент, когда меня дернуло. Я не потеряла сознание надолго. Отключилась на какую-то долю секунды, но этого хватило, чтобы случилось то, что случилось… И жизнь разделилась на до и после… И не только моя…
— Мальчик жив?
— Да. Но пострадал сильно. И еще несколько лет я буду работать только на то, чтобы оплачивать счета за его реабилитацию. И это правильно. Я очень виновата перед ним и его родителями.
— Но если он выехал в неположенном месте…
— Марина, какая разница? – Ольга покачала головой. – Можно гадать сколько угодно, что было бы, если… Но это ничего не изменит, понимаешь? Если бы я была здорова в тот момент и могла реагировать как положено на окружающий меня мир и дорожную ситуацию, то аварии этой могло бы и не быть. А потому, я виновна. Это факт и оспаривать его – значит искать себе оправдание. А его быть не может. Ведь на месте этого мальчика мог бы быть мой сын. Понимаешь?
— Ты поэтому себя так наказываешь? Ушла от ребенка и живешь одна?
— Я не уходила. Так сложились обстоятельства. Пока меня не было, он успел отвыкнуть от того, что мама рядом. И теперь мне приходится очень осторожно налаживать контакт с ним заново. Все-таки столько времени прошло…
— А муж?
— А что муж? Он хочет, чтобы я вернулась. Но я пока не готова. Больше всего на свете хочу этого, но не могу себя заставить забыть то, что наговорила ему, когда все это случилось. Я была не в себе. Обвиняла всех и вся вокруг, кроме себя. Кричала, что я должна быть с сыном и он слабак, если не сможет сделать так, чтобы нас не разлучили. Много чего было сказано… Злого и несправедливого… Это сейчас я понимаю, что не должна была говорить подобных вещей. А тогда мне это казалось правильным. Он простил… Но я-то помню… И потому у нас сейчас все заново. Мы учимся понимать друг друга. Учимся быть родителями снова. Вместе… И я очень надеюсь, что придет тот момент, когда я смогу вернуться к тем, кого я люблю…
Ольга замолчала. Она спрятала лицо в ладонях, потерла себе щеки, коснулась мочек ушей с простыми сережками-гвоздиками, и неожиданно улыбнулась. Улыбка была спокойной, но все же робкой.
— Ты понимаешь, почему я тебе все это рассказала, Марина?
— Кажется, да…
— Тебе очень повезло. У тебя есть те, кто готов быть рядом и помогать. Татьяна Сергеевна очень хороший человек. Чем-то похожа на мою маму. Такая же заботливая, но за словом в карман не полезет. Знаешь, как она меня назвала? Клушей на минималках. Откуда только нахваталась подобных выражений?
— От старшего внука. У них соревнование такое. Кто больше интересных сравнений придумает. Использовать современную лексику тоже можно, вот Татьяна Сергеевна и старается.
— Хорошая бабушка! – усмехнулась Ольга. – Веселая! Славику с ней хорошо, Марина, поверь.
— Верю… — Марина кивнула и отложила в сторону папку со своими документами. – Я останусь…
— Вот и хорошо! Пойду, позову Татьяну Сергеевну. Она переживает очень. Оставила сегодня Славика на Яну и места себе не находит теперь. Тоже клуша…
— Все мы немного клуши, Оль. – Марина подумала немного и кивнула. – Спасибо тебе!
— Мне-то за что? Я ничего такого не сделала. Выздоравливай!
Ольга вышла из палаты, а Марина обняла подушку, размышляя о том, что только что услышала.
Странная все-таки штука жизнь… Иногда кажется, что есть только черное и белое, а давно известные истины в доказательствах не нуждаются. Но приходит момент, когда полутона и оттенки заиграют вдруг, заставив понять, что действительность куда сложнее и многограннее, чем монохром. И жизнь человеческая предстанет во всей своей красе и уродстве. Ведь не бывает так, чтобы человек был только плохим или только хорошим. Во всяком намешано всего понемногу. И даже если ты уверен, что все делаешь правильно и со смыслом, не факт, что это не приведет тебя на темную сторону. И может быть это правильно? И так и должно быть? Ведь помня о своих ошибках, легче простить чужие… Главное, не судить по себе тех, кто рядом и помнить о том, что идеальных людей не бывает. А бывают просто… Люди.
Марину выпишут из больницы через неделю. Она возьмет на руки сына, и Татьяна Сергеевна облегченно выдохнет, глядя, как невестка плачет, прижимая к себе ребенка.
— Чего реветь? Все же хорошо! Котлетку хочешь?
— Хочу!
О том, что Ольга уехала, Марина узнает не сразу. Яна расскажет ей об этом только спустя неделю после выписки.
— А куда?
— К мужу вернулась. Он приезжал. Я видела. Знаешь, у Ольги очень красивый ребенок…
— Есть в кого.
— Подумать только, скоро и наши такими же большими будут! – Яна налегла на ручку коляски, объезжая лужу.
— Будут! – Марина кивнула, повторяя маневр подруги, и рассмеялась. – Только пусть не скоро, ладно? Я еще к этому не готова! Хочу потихоньку! А то Татьяна Сергеевна вчера села и говорит: «Скоро Славика женить будем!». Я аж подавилась от неожиданности!
— А она что?
— Сказала, что я глазом моргнуть не успею, как он вырастет!
— Прописная истина!
— Да ну ее!
— Кого? Татьяну Сергеевну?
— Истину эту! Не всегда ведь они правы, эти самые истины… Вот и пусть наши дети растут как положено. С чувством, с толком, с расстановкой, а не бегом. А истины мы им новые придумаем. Хорошие. Правильные. Мы же сможем? Мы же мамы…
— Мамы! – кивнула Яна и рассмеялась, когда малышня, до того мирно спящая в колясках, вдруг дружно хныкнула, а потом заголосила, подтверждая эту непреложную истину.
Автор: Людмила Лаврова
