Роды у Оксаны проходили очень тяжело, хотя вся беременность протекала замечательно. Женщину отправили экстренно на кесарево сечение, а ребенка после родов поместили в реанимацию.
Оксана лишь успела мельком взглянуть на младенца, а потом его у нее забрали.
После кесарево сечения у женщины тоже были осложнения, и какое-то время она даже не могла встать с постели. Второй раз малыша она увидела лишь через две недели, когда его перевели в больницу, где она уже легла с ним.
Оксана смотрела на маленького мальчика и не понимала, что она чувствует. Скорее, ничего. Словно это был не ее ребенок.
Конечно, она все сваливала на болезнь и долгую реабилитацию, надеясь, что когда возьмет его на руки, то в ней разом проснуться все материнские чувства.
Но и этого не произошло. У нее постоянно было ощущение, что после родов они видела другого ребенка. Конечно, он с ней был всего пару минут, а, может, и того меньше, но это странное чувство ее не покидало.
Она взволнованно сообщила об этом мужу, но тот принялся ее успокаивать.
— Оксан, не переживай. Ты еще не отошла от всего этого. Да и тогда, под наркозом, ты явно не могла здраво думать. Малыш наш, и пройдет немного времени, как ты сама начнешь это чувствовать.
Когда женщина перед выпиской встретилась с врачом, который делал ей кесарево сечение, она, не выдержав, тоже поделилась с ним своими странными воспоминаниями.
— Ну, так неудивительно, — улыбнулся тот, — малыши рождаются страшненькими, уж простите мою откровенность. Отекшие, зачастую с нездоровым цветом кожи. Если посмотреть на младенцев сразу после родов и во время выписки — это совершенно разные дети. Просто когда они с мамами, то те видят все эти изменения. А вы своего малютку не видели целых две недели. Он изменился, окреп. Так что, все в порядке.
После слов врача, Оксана слегка успокоилась. И впрямь, для такого малыша две недели – большой срок.
Домой она вернулась уже более радостная, а когда увидела, как муж заботливо держит кроху на руках, то на глазах выступили слезы.
Но, проходило время, а чувство, что это не ее ребенок, никуда не девалось. Более того, она не чувствовала к нему какой-то привязанности. По идее, ее организм сейчас активно выделял гормоны, от которых она должна была ощущать бесконечную нежность к этому комочку. Но этого не происходило.
Когда Дима плакал, Оксана раздражалась.
— Чего ты хочешь? – бубнила она. – Ты не голодный, подгузник я тебе поменяла! Что тебе еще нужно?
Вечером, когда возвращался с работы ее муж Антон, было несколько проще. Вот он, казалось, был вне себя от счастья. Он с удовольствием купал ребенка, менял тому подгузники и укачивал его на сон. И Оксана видела, что он это делает не потому, что надо (как было в ее случае), а потому, что ему действительно все это нравится.
Как-то, не выдержав, она рассказала все подруге, у которой было уже двое детей. И поделилась беспокойством, что это не ее ребенок.
— Ооо, дорогая, так это у тебя постродовая депрессия. Тебе бы к врачу. А то неизвестно, что твой организм может учудить. Не дай бог, навредишь себе или Димке.
— А у тебя такое хоть раз было? – спросила она.
— У меня – нет. Но у моей коллеги по работе было. Она один раз даже таблеток наглоталась – жить не хотела. Хорошо, ее вовремя откачали. А потом она полежала в больнице, попила таблеточек, вернула в норму гормональный и эмоциональный фон, и сейчас — заботливая и любящая мама.
Оксана всерьез забеспокоилась. Хоть она и не чувствовала материнской любви к Диме, навредить ему она не хотела. Все же маленький ребенок точно уж не виноват, что у нее крыша едет.
Поэтому, попросив мужа взять на работе отпуск на неделю, она отправилась по врачам. Посетила гинеколога, невролога, психотерапевта, да и еще много кого.
По всем анализам она была в порядке. С психотерапевтом говорила откровенно, объясняя, что она не сильно раздражается от ребенка, и уж точно не хочет ему навредить. Просто она его… не любит.
Оксане было тяжело в этом признаться даже самой себе. Но ради здоровья и желания прочувствовать то самое счастье материнства, она решила быть откровенной.
Также она рассказала психотерапевту о своем неугасающем чувстве, что Дима – не ее. И ее беспокойство по этому поводу. Доказательств у нее никаких, кроме того, что ей кажется, что после родов она видела другого малыша, не было.
— Возможно, — проговорила психотерапевт, — вы зациклились на этой мысли, что это не ваш ребенок. И на фоне гормонов, вы не можете от нее отделаться. Предлагаю сделать вам тест ДНК, и когда вы убедитесь, что малыш ваш, то, наверняка, начнете воспринимать всю ситуацию по-другому.
Оксана зацепилась за эту мысль. Ведь когда выяснится, что Дима – ее сын, она успокоится. И, наверняка, полюбит его.
Вечером она рассказала об этом Антону.
Тому мысль не очень понравилась.
— Зачем это нужно? Ты же должна понимать, что ребенка подменить не могли? Да и лекарства ты только начала пить, вероятно, вскоре все придет в норму.
— Антон, я не могу избавиться от чувства, что воспитываю чужого ребенка. И твои слова и слова наших близких не могут быть для меня доказательством моей неправоты. А вот наука может. Когда тест ДНК покажет, что я ошиблась, я успокоюсь. И, возможно, именно это беспокойство мешает мне нормально жить.
— Хорошо, — согласился Антон, — если тебе так проще, то, конечно, давай сделаем. Вызовем специалистов на дом.
Через день к ним в дом пришли врачи, которые взяли анализ у Димы и Оксаны. Антон в этом участвовать не стал, сказав, что если ребенок Оксаны, то и его тоже. В своем отцовстве он не сомневался.
То ли лекарства, выписанные врачами, начали действовать, то ли Оксана успокоилась, понимая, что вскоре все будет известно, но она вдруг начала радоваться малышу. Возможно, конечно, за те пару месяцев, что они были дома, она просто к нему привыкла.
Всю неделю, пока они ждали результатов, Оксана спокойно жила. Она гуляла с Димой, ходила с ним на осмотр к врачам и радовалась, когда те говорили, что он развивается хорошо.
Когда на электронную почту пришли результаты анализов, Оксана не спешила их посмотреть. Она решила дождаться мужа, чтобы он тоже поучаствовал. Умом она понимала, что Димка ее. И если она в этом будет на сто процентов убеждена, то, наверное, все станет замечательно.
— Пришли результаты, — сообщила она, как только Антон зашел домой после работы. У нее на руках был Дима, которые забавно дергал ручкой, словно пытаясь дотянуться до маминого лица.
— Ну, что, убедилась? Успокоилась? – с улыбкой спросил он.
— Я их еще не открыла. Тебя ждала, — ответила женщина.
Антон вымыл руки и взял Димку. Вместе они дошли до ноутбука, и Оксана открыла письмо.
В первую минуту после прочтения они с Антоном ошарашенно смотрели друг на друга.
— Не может быть, — прошептал он, — это какая-то ошибка. Даже моя мама говорила, что он на меня маленького похож.
— Наверное, потому что маленькие дети вообще между собой похожи, — пробормотала она, переводя взгляд на заснувшего на руках у Антона Диму.
Тест ДНК утверждал, что ребенок не ее. Это пугало, но в то же время, в какой-то степени, успокоило Оксану. Значит, она не сходит с ума. Значит, она все это себе не придумала…
Разбирательства были долгие. Пришлось вызывать всех тех, кто в те же дни, что и Оксана, родили мальчиков и делать тесты ДНК. И когда пришли очередные родители с малышом на руках, а Оксана с Антоном как раз были в больнице, женщина уставилась на младенца.
— Это он… — прошептала Оксана. Антон, конечно, хотел сказать, что она не может знать наверняка. Но, памятуя о том, как он не верил жене и даже подшучивал над ней, когда она говорила, что Дима не их, промолчал.
Так и вышло. Этот малыш, которого родители назвали Сережей, оказался ребенком Антона и Оксаны. Что там конкретно произошло, и как можно было перепутать младенцев, им не сказали. Да и кто расскажет? К тому же у роддома начались такие неприятности, что неизвестно, смогут ли они вернуть свою репутацию. Единственное, что они узнали уже от других пострадавших родителей, так это то, что та женщина тоже пережила кесарево сечение, и ее ребенок также лежал в реанимации несколько дней. Она, кстати, даже и не заподозрила, что почти три месяца воспитывала не своего малыша.
Было сложно. И тем родителям, и Антону с Оксаной. Они уже привыкли к детям, и менять их, казалось, каким-то кощунством. Но так было правильно, да и хорошо, что это выяснилось, когда малыши ничего не запомнят. Да и не узнают, наверное.
Имя решили не менять. Конечно, порой, то Оксана, то Антон называли Сережу Димой, но со временем привыкли к тому имени, что дали ему другие родители. Поначалу с той семьей поддерживали отношения, все же мамы чужих детей знали их лучше. Но потом общение сошло на нет, так как всем было непросто.
Оксана и Антон не стали судиться. Они прошли уже такой сложный путь, что просто хотели быть счастливыми. И после того, как все пришло в норму, Оксана, как-то лежа в постели вместе с Сережкой, вдруг поняла, что может отдать за него жизнь. Наконец-то, материнское чувство посетило ее. Да и материнское сердце не подвело.
