Евгений не вышел, вывалился из машины. Вроде провёл всего три рядовые операции, а такое чувство, что таскал мешки всё дежурство. Спина ныла, голова гудела, в глаза можно спички вставлять.
Дома он упал на диван, не раздеваясь, закрыл глаза и тут же провалился в сон. Проснулся от ввинчивающейся в мозг бодрой мелодии телефонного звонка. От неудобной позы ныла шея, встать не было сил. «Чёрт. Кажется, заболел», — подумал Евгений и с трудом разлепил веки.
Телефон замолкал на несколько секунд, а потом снова взрывался надоедливой мелодией. «Давно надо было сменить её». Евгений нехотя вытащил мобильник из кармана куртки.
— Да, – хриплым со сна голосом ответил он. Прочистил горло. – Да, — повторил твёрдо.
— Жень, я в аэропорту. Самолёт через час. У меня отец в больнице с инфарктом. Будь другом, подмени, а? Просто больше некого попросить, — услышал он в трубке голос коллеги и друга Генки Стукова.
— Я… не очень хорошо себя чувствую. Заболел. Позвони Юрке.
— Да брось. Выпей кофе, противовирусные. У Юрки жена, сам знаешь, внеурочное дежурство воспримет как измену. Иван ещё неопытный. Петрович две смены подряд не вытянет, не тот возраст. Я туда и обратно. Послезавтра буду. Выручишь? Я за тебя отработаю.
«То есть умри, но друга выручай. Как некстати»- подумал Евгений.
— Да, — обречённо вздохнув, ответил он.
— Что ты сказал? – переспросил Генка.
— Хорошо, говорю. Отдежурю. Счастливого пути.
— Ты настоящий друг. Я за тебя… — радостно затараторил Генка, но Евгений не стал слушать, отключил телефон.
До начала ночного дежурства ещё есть время. Евгений принял душ, побрился, выпил крепкого кофе. Стало немного легче. Снова ехать в больницу, из которой он всего несколько часов назад вернулся, не хотелось. «Справлюсь. Может, обойдётся», — подумал Евгений и начал одеваться.
Несколько часов в отделении действительно стояло затишье. Нестерпимо клонило в сон, тяжёлая голова клонилась к точке опоры – столу. Евгений тряхнул головой, сбрасывая дремотное состояние. Очередная чашка крепкого кофе помогла ненадолго.
— Евгений Борисович, — услышал он голос издалека.
Кто-то тряс его за плечо.
Всё-таки заснул. Он поднял голову от стола. Перед ним стояла медсестра Светлана.
— Евгений Борисович, там мальчика привезли…
— Да, сейчас спущусь, — сказал он, сбрасывая с себя остатки сна.
Евгений плеснул в лицо холодной водой, пока грелся чайник, насыпал в чашку две ложки кофе, подумал и сыпанул ещё одну. Обжигаясь, выпил кофе, поправил на голове шапочку и пошёл вниз, в приёмное отделение.
Мальчик лет двенадцати лежал, скорчившись, на кушетке. Евгений осторожно осмотрел его.
— Вы мать? – обратился он к бледной худенькой молодой женщине.
— Что с ним, доктор? — вскинула она на него огромные глаза.
— Почему раньше не вызвали скорую? – спросил резко, осуждающе.
— Я… пришла с работы, сын делал уроки. А потом его вырвало. И температура поднялась. Он скрывал, что живот болит уже несколько дней. Что с ним? – испуганно спросила она, схватив Евгения за руку.
— Света, каталку! – крикнул, не отрывая взгляда от бледного лица женщины. Вырвал из её цепких пальцев руку. — Подпишите согласие на операцию. — Он взял со стола листок и протянул ей.
— Операцию? У него аппендицит? – спросила женщина.
— Перитонит. — Евгений с сожалением посмотрел на неё.
В огромных глазах застыл ужас.
— Подпишите. Медлить нельзя, — повторил Евгений.
Она, не читая, подписала и снова вцепилась в его руку.
— Доктор, спасите моего сына!
— Я сделаю всё, что в моих силах. Не мешайте.
Света уже подкатила каталку. Они вдвоём переложили на неё мальчика и повезли к лифту. В пустом коридоре гулко раздавались их торопливые шаги и скрип колёс раздолбанной за многие годы каталки.
Женщина не отставала, что-то говорила, но Евгений её не слушал, думал об операции.
Когда он вошёл в операционную, мальчик уже лежал на столе под наркозом. Всё отошло на второй план. Руки привычно делали своё дело, мозг работал чётко. Операция длилась уже второй час. На одно короткое мгновение Евгений прикрыл уставшие глаза, как крик Светланы вернул его в реальность.
Из-под пальцев толчками выплёскивалась кровь, заливая операционное поле.
— Давление падает… — крикнул анестезиолог.
Евгений медленно вышел из операционной. Влажная от пота одежда прилипла к спине. Ноги дрожали от усталости и напряжения. Он прислонился спиной к прохладной стене. К нему бежала какая-то женщина. «Мать», — догадался Евгений.
Она остановилась в одном шаге от него, словно натолкнулась на невидимую стену.
Лицо бледное, глаза огромные, измученные страхом и ожиданием.
Евгений отвёл взгляд. Женщина то ли вздохнула, то ли всхлипнула, закрыла рукой рот и покачнулась. Он успел подхватить её до того, как она потеряла сознание, усадил на стул возле дверей операционной.
— Света, нашатырь! – крикнул он в пустоту коридора.
Подбежала Света с флаконом нашатыря, сунула под нос женщине пропитанный им тампон. Мать мальчика дёрнула головой, отворачиваясь от резкого запаха, отпихнула от лица руку медсестры и открыла глаза.
— Вы в порядке? – Евгений всматривался в бледное лицо женщины.
Она не ответила. Медленно поднялась и пошла прочь по пустому больничному коридору. Евгений смотрел ей вслед. «Только женщина может вот так… всё выдержать», — подумал он.
В ординаторской он долго сидел, уперев локти в стол и обхватив голову руками. Потом стал записывать в карту ход операции. Честно.
— Евгений… Борисович…- в ординаторскую вошла Света.
— Что ещё? – раздражённо спросил он, продолжая писать.
— Вы не виноваты в смерти мальчика, – еле слышно сказала она.
— Кофе сделай. Крепкий, — бросил Евгений, не поднимая головы.
Он слышал, как зашумел чайник. Потом почувствовал аромат кофе. Напиток показался противным и горьким. Не допив, Евгений выплеснул кофе в раковину.
Он мыл чашку, когда заныло сердце. Ему казалось, что оно расширяется внутри него, растёт, того и гляди лопнет или прорвёт грудную клетку. Стало нечем дышать, в глазах потемнело…
— Очнулся? — сказал рядом знакомый женский голос.
Евгений с трудом разлепил веки. Над ним склонилось круглое и встревоженное лицо педиатра Марии Семёновны.
— Лежите, — строго сказала она, когда он попытался встать с дивана. – Вы больны. Разве можно оперировать в таком состоянии? Нужно сделать кардиограмму…
— Я здоров, — Евгений попытался подняться, и тут же грудь резануло болью.
Он поморщился.
— Сколько чашек кофе выпил? – спросила Мария Семёновна, полная пожилая женщина с красивым восточным лицом.
— Не считал, — буркнул недовольно Евгений.
— А надо бы. Не мальчик. Сердце может не выдержать. Не думал об этом? Хорошо, что Света догадалась меня вызвать.
— Инфаркт? — спросил Евгений, всматриваясь в лицо Марии Семёновны.
— Нет. Пока. Но если будешь литрами хлестать кофе, то будет. Я сделала тебе укол. Ты спал несколько часов. Лежать! — прикрикнула она на попытку Евгения снова подняться. – Отдохни, — по-матерински нежным голосом сказала она.
Евгений почувствовал непреодолимую усталость. Он снова провалился в сон.
Утром он проснулся отдохнувшим, но с головной болью. И сразу всё вспомнил. Взял написанный ещё ночью лист со стола и пошёл в кабинет заведующего отделением.
— Что это? — Иван Васильевич бегло прочитал заявление. — Сбежать решил? Расписался в беспомощности? – Иван Васильевич строго посмотрел на Евгения.
— Я не могу. Не имею права оперировать, — сказал Евгений.
— Да? А кем я тебя заменю? – Заведующий разорвал заявление на мелкие кусочки и отправил их в мусорное ведро. — Я всё знаю. В том, что умер мальчик, нет твоей вины. Это не ошибка, а непредвиденные обстоятельства.
— Я должен был догадаться, — Евгений смотрел прямо в глаза Ивану Васильевичу.
— Не мне тебе говорить, что у каждого хирурга есть своё кладбище. Мы не боги. Невозможно всего предугадать. Не горячись. Надо дождаться вскрытия. Кто-то умный сказал, что неудачи учат лучше удач.
— Форд.
— Что? – Иван Васильевич посмотрел на Евгения.
— Это сказал Генри Форд, — ответил Евгений.
— Хорошо, что знаешь. А чего тогда нюни распустил? Если бы каждый хирург уходил с работы, потеряв больного, давно некому было бы оперировать. Вспомни, сколько жизней ты спас… — Иван Васильевич встал из-за стола, подошёл к Евгению. – Да, это часть нашей работы. Ты не мог спасти его, слишком поздно. — Он помолчал. — Две недели отпуска. Мало? Бери за свой счёт, приходи в себя и возвращайся. Всё. Иди. – Иван Васильевич взял Евгения за плечи и потряс. — Соберись.
Евгений ехал домой, а перед глазами стоял скорчившийся на каталке мальчик, бледное лицо его матери… Он не должен был умереть. Не должен…
Два дня Евгений провёл, как в бреду. То мерял квартиру шагами, в сотый раз проигрывая в уме ход операции, то впадал в короткое забытье, вскакивал и снова ходил по комнате.
На третий день он позвонил Свете.
— Евгений Борисович! – обрадовалась она. – Как вы? Патологоанатом дал заключение, что вы не виноваты. Вы слышите?
— Слышу. – Евгений поморщился от её громкого голоса. — Пришли мне эсэмэской адрес мальчика. – И нажал на отбой.
Через два чала в квартире раздался звонок. На пороге стояла молоденькая и симпатичная Светлана.
— Я же просил прислать адрес. Зачем пришла? – резко спросил он, не предложив войти.
— Я подумала…- виновато начала Светлана и потупила глаза.
— Со мной всё в порядке. Адрес где?
Светлана протянула ему клочок бумаги с адресом, робко подняла на него глаза.
Евгений взял листок и, не поблагодарив, закрыл перед Светланой дверь. Жёстко, да, но он знал, что она влюблена в него. Не стоило давать ей надежду. У него нет сил на новые отношения. Зачем калечить жизнь девушке?
Евгений зашёл в ванную, посмотрел на своё отражение в зеркале и ужаснулся: бледный, с ввалившимися глазами и взглядом сумасшедшего.
Он умылся, побрился. Хотел заварить кофе, но вспомнил предостережение Марии Семёновны и налил себе крепкого чая. Потом оделся и вышел из квартиры.
Дом он нашёл быстро. Поднялся на восьмой этаж в дребезжащем лифте, нажал на кнопку звонка, не зная, что скажет.
Она открыла дверь. Её бледность и усталый вид поразили Евгения. «Не спит и не ест», — догадался он.
— Вы ко мне? – спросила женщина бесцветным голосом.
— Да. Я… оперировал вашего сына…
Женщина вздрогнула, подошла к нему почти вплотную.
— Вы… убили его! – выкрикнула она и стала колотить кулаками по его груди.
Удары получались слабыми. «Истерика», — понял Евгений.
Он не пытался защищаться, просто стоял и ждал, когда она успокоится. Наконец, она опустила руки, уткнулась в его грудь лицом и зарыдала, сотрясаясь всем телом.
— Я не мог ничего сделать, поверьте, — приговаривал Евгений, гладя её по спине.
Она отстранилась и подняла на него измученные глаза.
— Уходите. — Её шёпот оглушил Евгения.
Он смотрел на её сгорбленную спину, безвольно свисавшие вдоль хрупкого тела руки. Евгений разулся, вошёл вслед за ней в комнату. Женщина сидела на диване с ногами и всхлипывала.
Он принёс из кухни воды и заставил выпить. Руки её ходили ходуном, зубы стучали о край стакана, тонкая струйка воды потекла на грудь. Евгений отвернулся. В углу комнаты заметил наряженную ёлку.
— Мы вместе наряжали её, — тихо сказала женщина, отдавая ему стакан.
— Вам нужно поспать, — сказал он.
Она послушно легла набок, поджав коленки к груди, и закрыла глаза.
Евгений какое-то время смотрел на её тонкое бледное лицо. Потом накрыл её пледом, валявшимся в углу дивана, и ушёл.
Дома он напился, чтобы заглушит тоску и чувство вины. А через два дня он снова пришёл к ней. Она показалась ему ещё более бледной и похудевшей.
— Зачем? – спросила равнодушно и, не дожидаясь ответа, ушла в комнату.
— Если бы я знал, — сказал себе под нос Евгений, раздеваясь.
Он нашёл её на диване в той же позе, в какой оставил два дня назад.
Ни слова не говоря, Евгений пошёл на кухню. Когда женщина вошла, на плите стояла кастрюля с горячим куриным бульоном.
— Садитесь и пейте, – сказал Евгений ей так, словно это он был хозяином квартиры, а она пришла к нему в гости. – Вам нужно поесть. И не спорьте. Я не допущу ещё одной смерти.
Женщина послушно начала отпивать мелкими глотками. Когда она отставила пустой стакан, её щёки порозовели. Или ему так показалось.
— Вот и хорошо. – Евгений взял стакан и подошёл к раковине.
— Вы не виноваты. – Услышал он за спиной её голос и замер. — Помогите мне собрать ёлку. Я сама не смогу.
Они сняли игрушки, потом разобрали ёлку и сложили всё в коробки.
— Вы первый мужчина, который умеет готовить бульон, — прервала она затянувшееся молчание.
Они сидели на диване и оба смотрели в пустой угол, где раньше стояла ёлка.
— Бабушка научила. Мои родители погибли в авиакатастрофе, когда летели из Африки. Они тоже были врачами. Меня с восьми лет воспитывала бабушка. У меня хорошая память, я вспомнил, как она готовила.
— А жена, дети? – спросила женщина.
— Не получилось. Вам уже лучше. Я пойду? – Он встал с дивана.
— Не уходите. Я не могу одна…
Через месяц хирург Евгений Борисович Озеров вернулся в отделение.
— Ну, наконец-то, — встретил его с улыбкой заведующий. — Правильно. Работа — лучше лекарство. Уважаю. — Он похлопал Евгения по плечу.
После дежурства Евгений торопливо собирался домой.
— Не подвезёте меня, Евгений Борисович? – спросила Света, призывно улыбаясь.
— Нет, извини, мне в другую сторону. – Евгений оделся и вышел на улицу.
Падал снег, преображая грязные после оттепели улицы города. Евгений ехал к ней, к Надежде, матери мальчика, которого он не смог спасти, и самой лучшей женщине в мире.
«Неудачи дают только повод начать снова и более умно. Честная неудача не позорна. Позорен страх перед неудачей. Наши неудачи поучительнее наших удач»
Генри Форд
«Если бы я бросался из окна каждый раз, когда у меня что-нибудь не получалось, я бы всю жизнь провел в полёте…»
Дмитрий Нагиев
Спасибо за лайк
