Мне было лет тридцать. Наблюдал за муравейником. Ползают туда-сюда, туда-сюда. И сегодня, и завтра, пока живут. А сколько живет муравей?
Вот и я – ползаю на работу: туда-сюда, туда-сюда. И мой век недолог. Как у всех людей. Я же замечал, как выглядят старики. Они тоже, как муравьи, ползали.
И такое ощущение, что кто-то смеется надо мной.
Началось мучение, даже страдание. Утратил интерес к работе. Люди стали раздражать. Увижу смеющегося человека и подумаю: чего веселишься, муравей? Живешь глупо, как и я. Как все мы. Выползаем из муравейника, схватим веточку и назад – в нашу тесную и душную нору.
И проползаешь какое-то количество лет. И коньки отбросишь.
Душно душе стало. Невыносимо. Я тогда попробовал – выпить. Помогло на один вечер. Утром та же тоска. Та же пустота.
И тогда понял, почему люди совершают глупости. Из-за душевной пустоты. Из-за инфляции чувств. Из-за осознания своей ненужности. Из-за бессмысленности существования.
Если в такой момент кто-нибудь обидит, оскорбит – тогда все. Тогда конец.
Мне хотелось спрятаться, забиться в уголок, чтобы никто не трогал. Чтобы никто меня не видел. Я стал грубым, несдержанным. Человеку, который меня любил, мог нахамить.
Казалось: зачем они ко мне все лезут? Что им надо? Неужели не понимают, что лучше отойти от меня на километр. И не трогать, не трогать, не трогать – меня – своими колючими руками.
Как-то, в одну из мучительных ночей, вдруг подумал: помогите мне, помогите, неужели не видите, что я погибаю?
Это не было шуткой. Не было бравадой. Это был крик.
Тепло стало. Внутри. Заснул, и утром проснулся бодрым. В голове стало ясно. Ушли ненужные мучительные вопросы.
Это состояние запомнил. И побаивался: вдруг «приступ» повторится?
Затем череда спокойных лет. Будто задумчивая равнинная река: плывешь себе и плывешь.
Как-то прихожу на работу – после отпуска. Ждет сообщение: уволили. Кто-то написал телегу. Какие-то обвинения. Враги бывают. Или завистники.
Короче говоря, начальство поверило. И сообщило об увольнении. По собственному желанию. И пригрозило: заартачишься, тогда дадим ход «телеге». Хуже будет.
Пришел домой. Лег на диван. И та тоска, о которой рассказывал, вернулась. С удвоенной мощью. Она овладела всем моим существом.
И тогда стало ясно: попался. Наряду с пустотой, с ощущением ненужности, появилась злоба. И ненависть. Безумно захотелось отомстить тем, кто столкнул меня с дороги.
И голова раскалывалась: как отомстить? Что предпринять?
К этому нужно добавить: а что делать? Ты же без работы! Нужно зарабатывать, искать новое место. И я не понимал, куда идти, к кому обращаться?
Как часто бывает, друзья вдруг попрятались. Кто-то отошел в сторонку, наблюдает: выплывешь или нет?
Если потонешь, они скажут: жалко, мол, его. Но он все-таки сам виноват. Если вылезешь на берег, подойдут и улыбнутся – в глаза.
Так прошло несколько жутких недель, о которых не хочется вспоминать. Вспомню другое.
Снова – как тогда – ночь. Лежу без сна. Глаза воспаленные. Душа воспаленная. Всё внутри горит. И болит.
В голове странные образы, которым нет названия. Как тучи, как туман.
И вдруг почему-то само пришло в голову. Как-то в командировке гулял. В Питере. Крюков канал. Морской собор. Зашел полюбоваться. И купил иконку святого Георгия. Это мой Ангел. Купил потому, что Он Георгий. И я Георгий. Казалось забавным.
Для меня тогда все ангелы – как обитатели Олимпа в древнегреческой мифологии.
И вот эта икона вспомнилась. Витязь, сказочно прекрасный, на коне. Поражает чудовище копьем.
Волнение – вдруг. Вскочил, нашел иконку. Затем сидел на диване, всматривался в черты прекрасного образа.
Положил под подушку. Лежал и шептал: Друг мой. Ты же мой Друг. Ты никогда не скажешь, что Тебе некогда, что у Тебя много работы. Никогда не скажешь. Ты же меня любишь.
И снова – тепло. Расслабленность. Как будто кто-то пожалел. Как будто подошел, положил на мое плечо теплую ладонь, излучающую любовь. И ни слова не сказал.
И стало ясно: не один я. И никогда не был – один. Не рассказать словами.
И все наладилось. Меня нашла подруга. Хорошая милая женщина. Царствие ей Небесное. И помогла устроиться на работу. В очень хорошую организацию. Учился новой профессии. И все встало на свои места.
В душе осталось: Друг, единственный Друг, который не скажет, что у него нет времени. Он вызволит из пустоты. Он поможет. Его копье поразит чудовище, которое не дает жить.
