В семье Зелипукиных случилось приятное событие. Жена Геннадия — Олимпиада, родила сына.
Гена праздновал три дня и три ночи, не просыхая, пока жена в роддоме пребывала. Даже на работе отгулы взял ради такого случая и не приходил к жене орать под окнами, как это делали другие новоиспечённые отцы.
И вот — выписка. Гена с букетом сирени встретил супругу, вышедшую с большим кульком, в котором посапывал маленький Васятка Зелипукин.
— Ну всё, Гена, теперь мы полноценная ячейка общества. Мы — родители!
Гена довольно хмыкнул. От него несло перегаром, но это ничуть не смущало молодого отца. Он заглянул в конверт и ужаснулся. Красное сморщенное личико, глаз не видно, чистый кошенёнок.
Вечером дома собралась вся семья Зелипукиных. Пришла мама Геннадия, Аврора Петровна, отец Василий, в честь кого был назван новорождённый.
— Ну, показывайте, что вы там народили? — поглаживая рыжие торчащие усы сказал Василий.
Олимпиада взяла из детской кроватки туго замотанного младенца и протянула свёкру.
Он испуганно отшатнулся.
— Я таких мелкокалиберных не беру, не дай Бог голова отвалится, или бедро вывихну. Ты лучше разверни пелёнку, да покажи ребятёнка, ноги, руки там, всё ли целое?
— Тьфу, дубина, ну что ты несёшь? Конечно же всё целое, куда бы оно делось? — возмутилась Аврора Петровна на мужа.
Младенца развернули, и он предстал во всей своей новорожденной красе. Маленькие ножки тут же свернулись крестиком, приняв внутриутробную позу.
— Видно сразу, наша порода, достоинство как у Зелипукиных, — вынес вердикт дед Василий.
— А сними чепец, глянем какие волосики у Васятки…
Олимпиада аккуратно сняла чепчик. Все ахнули. Чёрные, как смоль волосы. И это в семье, где одни рыжие да светловолосые. И смуглый сильно младенец, будто солнечные ванны принимал.
— Кхе, кхе, что — то слишком чёрный какой-то, в нашей породе таких не было, — многозначительно заметил Василий и посмотрел на сноху.
Та стояла растерянная и не знала, что ответить.
— Так это волосы ненастоящие пока, потом другие вылезут, — предположила Олимпиада.
— Ну, посмотрим… И кожа тёмная подозрительно… У Зелипукиных отродясь такого не было. Смахивает на цыганёнка или араба какого.
Аврора Петровна неожиданно вздрогнула и задумалась. Потом резко засобиралась домой.
— Ну всё, хватит пялиться на младенца, сглазите ещё! Василий, пошли домой, хозяйство кормить скоро…
Гости ушли. Генка, выпив, заявил супруге:
— Липа, ежели ребёнок не мой, так ты сразу признайся, обещаю, сильно бить не буду. Но коли обман затаила против меня — не прощу!
— Гена, да Бог с тобой! Ты же у меня был единственный мужчина, от кого ещё мне рожать?
Геннадий допил бутылку и упал под стол. Олимпиада привычным движением сдвинула его в сторону и заботливо укрыла одеялом с верблюжьим пухом, другого супруг не признавал. До утра он будет беспробудно спать.
Шло время, а Геннадий не мог успокоиться. Смутные сомнения терзали его пропитую душу. Да ещё отец подливал масла в огонь.
— Ох, малец не в нашу породу, говорю тебе, остолоп, а ты не слушаешь. Липка твоя явно шашни с кем-то крутила, и в подоле принесла, а ты принял чужого выродка.
— Отец, да супруга божится, что мой это сын! Говорит, гены-странная штука, намешано в человеке их, как собак нерезаных. Нельзя по волосам породу определять.
— Слушай её больше, бабы — народ брехливый, нет им доверия!
Геннадий втайне от жены заявился к тёще. Отношения у них были недружественные, поэтому к ним приходила редко.
— Чего пришёл, зять? Всё хорошо у доченьки моей, как Васятка?
— Доченька ваша, скорей всего понесла не от меня! Требую доказательства!
— Чего ты несёшь, олух, от кого же ещё ей нести?
— Требую предоставить альбом с фотокарточками до третьего колена! Посмотрим, есть ли у вас в роду чернявые да смуглые?
— Дурак ты Генка! Иди, смотри свои фотокарточки, да угомонись уже! — зло прокричала тёща.
Просмотрев альбом Генка взбеленился пуще прежнего.
— Все ваши родичи белобрысые да конопатые, не было у вас чёрных никого. Значит Васька не мой сын!
— Иди-ка ты Геннадий отсюда подобру-поздорову, пока тесть тебе бока не намял. До третьего колена ему подавай фотографии, ты гляди, сейчас с одного колена полетишь, мало не покажется!
Придя домой Геннадий выпалил Олимпиаде:
— Мы, Зелипукины, народ гордый, чужих отпрысков нам ненадобно! Забирай своего выкормыша и иди к соучастнику, отцу ребёнка!
Так уж и быть, не стану я тебя мутузить, зверь я что-ли какой. Но знать тебя больше не желаю. Развод и девичья фамилия тебе остаётся.
И мальчику фамилию смени, не позорься.
Олимпиада горько заплакала и пошла собирать вещи. Сил не было что-то доказывать вечно пьяному супругу. Пойдёт к родителям, уж они не откажутся от дочери с внуком.
Аврора Петровна решила проведать внука, погремушку купила да яблок в гостинец. Дома был только пьяный сын.
— Генка, где жена твоя с ребёнком? В магазин ушла?
— Выгнал я её, маменька, изменщицу проклятую! Ребёнок то не мой, чёрный, как арап Петра первого, дураку же понятно, что нагуляла…
— Ох, Генка… Что я наделала… Не виновата твоя Липа ни в чём! С меня спрашивай! — заголосила Аврора Петровна.
Генка даже немного протрезвел от воплей маменьки.
— Об чём речь, дорогая матушка? Не понимаю, извольте объясниться…
— Жил в нашем посёлке цыган один, Будулай. Высокий, статный, волосы чёрные, как смола до плеч вились. Кузнец знатный, отбою от заказов не было. Влюбились мы друг в друга, крепко очень.
Когда поняла, что беременна, исчез Будулай куда-то, никто не знал ничего. Я не успела сказать, что ношу его ребёнка под сердцем. А тут отец твой Василий начал ухаживать.
Я и вышла за него замуж, чтобы позор скрыть. Срок маленький ещё был, поэтому я сказала, что забеременела, Василий поверил. Я переживала, конечно, что ребёнок родится похожим на отца, и все догадаются.
Но нет. Как ни странно, ребёнок в меня пошёл, светлый. А я и рада была, что никакого сомнения он не вызвал. А вот на внуке, Васятке, гены отыгрались…
Геннадий вытаращил глаза на мать от возмущения.
— Так это я — Будулаев сын? Ну ты мать даёшь… Как же это…
Шатаясь, Гена вышел из дома и сел на скамейку, схватившись руками за голову.
— Прости, сынок, что раньше не сказала. Думала, обойдётся всё, успокоишься ты и всё будет хорошо. Ан нет.
Олимпиада твоя ни в чём не виновата, Васятка твой сын, даже не сомневайся. Не хочу семью вашу рушить, поэтому призналась. А ты сам решай, говорить отцу правду или нет.
Гена долго думал и придумал.
— Вот что тебе скажу, мать… Правду отец должен знать, но от тебя лично. Если считаешь нужным — откройся ему, а нет — и я молчать буду. А у Липы прощения попрошу, скажу, что пил и головой не думал, когда выгнал её.
На этом и порешали. Аврора Петровна правду не сказала мужу, зачем прошлое ворошить. Вырастил же он сына, любил его, зачем теперь такие потрясения.
А вот семью сына разрушить не дала, открыла, хоть и горькую, но правду. Зато внук будет с родным отцом жить.
Геннадий извинился перед женой и забрал их домой с Васяткой. Правду он никому не рассказал, поберёг мать от пересудов да осуждения.
Вот такая история случилась в славной семье Зелипукиных.
