Отца Маша никогда не видела, даже на фотографии. Да и не было у нее никаких фотографий, только имя и адрес, да и то мать перед смертью сказала. Маша написала на тот адрес письмо, не особо надеясь на ответ. Но ответ пришел – не от самого отца, а от ее сводного брата. Тот просил никогда больше не беспокоить их семью, и Маша не беспокоила. В общем-то, она и без этого жила неплохо, разве что любопытно было – интересно посмотреть, как выглядит тот человек, из-за которого мать всю жизнь одна прожила, даже и не смотрела ни на кого, так и сказала перед смертью: всю жизнь я его любила, Маша, всю жизнь.
Отец пережил мать всего на три года. Маша об этом узнала от того же брата, который позвонил ей и кричал в трубку, чтобы ни на что она не надеялась, что отец уже не в себе был, когда завещание писал, и что ничто ей не достанется.
Вроде он не был настолько богат, чтобы убиваться из-за наследства. И Маша сначала хотела забыть эту историю, а потом решила – забыть-то, конечно, можно, но на похороны нужно сходить, а то не по-людски будет. Там она и увидела впервые брата и сестру. Те были старше Маши, одинаково высокие и строгие. С ней они не разговаривали и даже не смотрели в ее сторону. Это было к лучшему, не хватало еще на похоронах наследство начать делить.
Сестра Ольга, когда узнала про это, громко возмущалась. Дескать, деньги лишними не будут, сама же говорила, что хочешь агентство экскурсионное открыть, а тут такой шанс!
Ольга была старше на четыре года, но вела себя по большей мере так, словно она была младше, вечно от нее были одни неприятности, да и разумное слово редко можно было от Ольги услышать. Но это был чуть ли не единственный раз, когда в принципе с ней можно было согласиться. Только вот деньги у Маши уже были, она три года их откладывала.
— Серьезно? – почему-то обрадовалась Ольга. – И сколько у тебя есть?
-Ну, на машину хватит. А там посмотрим.
— Глупо, Маша. Ну, купишь ты машину. А если прогоришь? И без работы останешься? Нет, сестренка, так каши не сваришь. Всему тебя учить надо! Вот, смотри, я сейчас устроилась на работу, вычислила там самого богатенького начальника и вот уже два месяца мы встречаемся. Уверена, что еще немного, и он сделает мне предложение. Только вот…
Тут Ольга замялась, но все же продолжила.
— Понимаешь, он любит, чтобы грудь была нормальная. А у меня, сама знаешь, нулевой размер. Я уже и врача нашла, но мне никак кредит не оформят. Ну, знаешь же, у меня ипотека и карты все на нуле… Маруся, – протянула она. – А, может, займешь мне? Он, знаешь, какой богатый! Мне бы только кольца от него дождаться, а там я тебе хоть десять машин куплю!
Маша уже сто раз пожалела, что сказала ей про деньги. И даже набралась смелости и заявила, что деньги не даст, а Ольга на это выпалила:
— Ты всегда мне завидовала! Потому что я красивая и смелая, и папа у меня был! Я не виновата, что мать тебя от любовника родила, думать надо было! Тем более, папочка тогда только умер, я вообще не знаю, как у нее совести хватило…
Пришлось давать деньги лишь для того, что Ольга прекратила этот разговор. В чем-то она была права, конечно, Маша всегда немного завидовала сестре. Вот странно – любила мать отца Маши, а любимой дочкой у нее всегда была Ольга…
Договорились они на том, что Маша не будет ждать мифической свадьбы, а будет каждый месяц получать от сестры определенную сумму.
Сначала так и было. Но уже совсем скоро Ольга стала пропускать платежи, чего Маша и боялась. А потом и вовсе пропала, отписывалась смсками, что занята и все такое.
Звонок прозвучал тонко и жалобно. Маша как раз лепила пельмени и аж цокнула от раздражения – ну кого в такой час нелегкая принесла? Вытерла руки о фартук, прошла в коридор. Лампочку, которая перегорела на той неделе, Маша так и не сменила, поэтому в полутьме не увидела ботинок, споткнулась и чуть не упала, выругалась.
— Кто? – сердито спросила она, но голос с той стороны был таким тихим, что ответ Маша не расслышала.
Посмотрела в глазок. Ольга…
У сестры были припухшие заплаканные глаза, пальцы нервно сжимали промокший носовой платок.
— Ну? – строго спросила Маша.
— Он женат, – всхлипнула Ольга, протискиваясь мимо внушительной Машиной фигуры. – Жена про все узнала, и он меня бросил. Еще и уволил, гад! А я…
Тут она разразилась рыданиями, и Маша только с третьего раза поняла, что там бормочет сестра: «Я беременна».
Почему-то в этот момент Маша представила маму. Как та сидит на краешке чугунной ванны и смотрит на тест. Интересно, тогда были тесты? Или маме пришлось идти в женскую консультацию, чтобы услышать четкий ответ на ее подозрение: вы беременны. Наверное, она сразу позвонила отцу, а он сказал, что от ребенка нужно избавиться. Так же, как Оле сказал ее Матвей.
— И что будешь делать? – спросила Маша, смахивая сухим полотенцем муку с краешка стола и пристраивая туда кружку с чаем.
— Ну, куда мне ребенок, – прошептала Ольга. – У меня кредиты, квартира в ипотеке, и работы нет теперь. Надо было не грудь себе делать, а кредиты закрывать!
Маша вздохнула. Когда она была маленькой, слышала иногда от маминых подружек: «И зачем ты ее рожала, ну как теперь с таким прицепом мужа будешь искать! Ладно, одна, но две девчонки от разных мужчин…».
Может оно и правда, может, мама не потому всю жизнь одна прожила, что продолжала любить этого человека, а потому, что никто не хотел брать ее в жены с двумя дочерями, потому что, если общего родить, уже многодетная семья получается.
У Ольги, правда, детей не было. Но все равно лучше не повторять мамкину судьбу. Но, с другой стороны, в груди жалобно и остро тянуло, когда Маша думала о маленькой фасолине, затаившейся в недрах сестриного тела, о том, какого славного ребеночка она может родить.
— Ну, раз решила, значит, так оно и будет, – спокойно отозвалась Маша. – Пельмени будешь?
Ольга ушла от нее только к полуночи, прихватив с собой сумку, битком набитую продуктами, а в карман пальто Маша сунула сестре пятитысячную купюру на частную клинику – та отказывалась брать деньги, стыдно ей было, что долг не может отдать, а, значит, не купит Маша себе машину и не сможет открыть свое дело с экскурсиями. Нет, Маша не была святой – она страшно злилась на сестру! Ну как можно так неразумно тратить свою жизнь! Но бросить её в такой момент она не могла.
Когда на другой день раздался звонок в дверь, Маша сразу поняла, что это не сестра – он был резким и требовательным, так звонят почтальоны и полицейские.
Но Маша ошиблась. На пороге стояла ее сестра, но другая. Это была Алла. Маша ее плохо запомнила, но сразу узнала по такому же, как и у нее, высокому росту и пышным рыжим кудрям. Кутаясь в серое пальто, словно из квартиры несло холодом, она нервно спросила:
— Можно я войду? Я ненадолго.
Маша отступила назад, пропуская Аллу внутрь. Та не смогла удержаться от того, чтобы осмотреть надменным взглядом обшарпанные обои и старый коврик у порога, и Маша пожелала, что все-таки ввернула новую лампочку вчера, и теперь все недостатки ее старой квартиры хорошо видны. Она высоко вскинула голову и посмотрела сестре прямо в глаза. Та вроде как смутилась. Сунула руку в свою дорогую кожаную сумку и вытащила сверток в блестящей белой бумаге.
— Это тебе.
Взяв сверток – не потому, что ей этого очень хотелось, а потому, что Алла буквально впихнула ей его в руки, Маша спросила:
— Что это?
— Деньги. Твоя часть. Только не говори Виктору, пожалуйста. И вообще, никому не говори.
Казалось, тонкие листы бумаги накалились и потяжелели, словно внутри лежали не деньги, а вынутые из печи кирпичи. И когда Маша уже открыла рот, чтобы сказать – мне не нужны эти деньги, Алла развернулась и, не произнеся больше ни слова, покинула квартиру.
Позже Маша поняла, что прошел положенный срок, и дети вступили в наследство. И что Алла отдала большую долю своей части ей, Маше. Почему? Ее мучила совесть? Или она не любила отца и не хотела от него ничего? Или, может, совсем не нуждалась в деньгах – вон у нее какое дорогое пальто, и сумка фирменная.
Так и не найдя ответ на этот вопрос, Маша принялась пересчитывать деньги. Их как раз хватало на то, чтобы купить машину и вложить немного в рекламу. Так может… Может, не отказываться от этого свалившегося на голову наследства? Ведь все по справедливости, а если учесть, что он за всю жизнь копейки на нее не потратил…
Несколько дней Маша провела в приятном волнении, изучая параметры машин и расписывая основные экскурсии, которые она могла бы сейчас предложить. Она съездила посмотреть одну машину и даже прокатилась на ней, представляя, как оно будет, если все же ее купить, но… Именно в этот момент Маша вспомнила про сестру. Про то, что она не звонила все эти дни, а ведь должна была – Ольга не из тех, кто сможет пережить такую процедуру и не приехать потом для того, чтобы ее пожалели. Неужели помирилась со своим женатиком?
Полная недобрых предчувствий, она набрала номер сестры и долго слушала длинные гудки. После второй попытки предчувствия превратились в уверенность – что-то здесь не то. Маша вздохнула и пошла на остановку – придется ехать на другой конец города, что уж теперь.
Всю дорогу она промаялась от беспокойства – в голову лезли самые страшные варианты событий, и, как назло, вспоминались всякие страшилки из женских журналов про осложнения и все такое, что может произойти в подобных случаях с женщиной. Еще и свой ключ от квартиры сестры она дома забыла, но не поворачивать же теперь назад!
На дверной замок она нажимала в таком волнении, что до крови прикусила губу, так ей было страшно. И что на нее нашло, зачем она ругала сестру, почему всегда думала, что от нее одни только неприятности? Ведь у нее никого, кроме Оли, и нет в этом мире, а если с ней что-то случится, как потом жить?
Легкие шаги сестры послышались почти сразу, и Маша выдохнула. Когда дверь отворилась и в ее проеме появилась Ольга, стало ясно – радоваться рано. Глаза все такие же заплаканные, лицо какое-то опухшее, чужое.
— Что ты здесь делаешь? – плаксивым голосом спросила Ольга.
— Так ты ведь трубку не берешь, – перешла в наступление Маша, с обидой чувствуя, что здесь ей не рады.
Сестра всхлипнула и сказала:
— Ты будешь ругаться.
— Буду, – устало произнесла Маша. – Что опять произошло? Ты что, с ним помирилась?
— Помирилась? – взвизгнула Ольга. – Ни за что! Видеть его больше не могу. Мань… Я ребенка решила оставить. Страшно мне. У него там, представляешь, сердечко уже бьется, и вообще…
Маша притянула сестру к себе, но больше не для того, чтобы пожалеть, а чтобы спрятать от нее свои слезы.
Уже потом, на кухне, они обсуждали, куда можно будет поставить кроватку, и выбирали имена для девочки и для мальчика…
— Не знаю, как буду жить, – призналась Ольга. – Может, и правда в суд на него подать? Мне ведь даже декретные не выплатят.
Маша задумалась, вздохнула и сказала:
— Не надо никакого суда. Только нервы себе потратишь. Я дам тебе деньги.
— Серьезно? А откуда у тебя? – спросила недоверчиво Ольга. – Ты же говорила, что у тебя больше нету…
Пришлось рассказывать ей про Аллу и белый сверток. Маша думала, что сестра начнет возражать, говорить, что не возьмет этих денег.
Так оно и вышло. Ольга плакала, говорила, что лучше купить машину – так Маша сможет зарабатывать деньги и помогать ей.
— А я тебе потом все-все отдам, – пообещала Ольга. – Давай, знаешь что? Я буду бухгалтерию у тебя вести и рекламой заниматься, давай? Вместе точно получится.
Маша улыбнулась.
— Хорошая идея. Только, знаешь что? Каждый день ездить сюда я не смогу. Так что вот что – давай твою квартиру сдадим, а сама переезжай ко мне. Заодно и ипотеку сможем платить.
Она и сама не могла поверить, что предложила это – ведь только три года прошло, как они мамину квартиру продали и разъехались. Сама Маша купила квартиру попроще, да и накопления у нее были, а Ольга вложилась в новостройку, и без ипотеки не обошлось.
Сестра обняла ее и в который раз за сегодняшний день расплакалась.
— Знаешь, что? – спросила она. – Я знаю, как я ее назову. Если будет девочка.
И Маша даже не стала спрашивать, как. И ей было очень приятно… И как, наверное, радуется там мама, глядя на них со своих небес…
