Что делать длинным, осенним, промозглым вечером в больничной палате?
Когда все процедуры получены и уже вроде стало легче и доктор бы отпустил домой, да всё никак не решится, эх, доктор, доктор молоды вы ещё, а ведь дома и стены помогают.
Валя тихонько вытерла слёзы, чтобы никто не увидел, она лежит, отвернувшись к стене, сопалатницы, так сказать, занимаются своими делами.
Кто -то читает книгу, кто-то вяжет, а кто и спит.
-Ой, бабоньки, скучно, — говорит одна, потягиваясь и оголяя округлое, белое словно молоко плечо, усыпанное коричневыми крапинками веснушек. Лицо у женщины, круглое, с ямочками, когда улыбается и тоже всё усыпано веснушками.
Ты смотри-ка, -думает Валя — вот у меня подружка была, Галка Лаврова, так Рябой и прозвали девку, ой как она стеснялась, взамуж никак не могла выйти, потом за вдовца вышла, в соседнее село, а эта будто и не стыдится, будто и на показ выставляет.
Да уж времена переменились, раньше всё по-другому было.
Раньше, как оно?
Одна машина на весь колхоз, председательский «бобик», он на нём и по полям, и на ферму, и в район опять же если роженицу встретить, с шиком, с председателем подкатывали мужики к роддому.
Над Петькой Мочалиным смеялись даже, что нравится ему с председателем кататься, вот каждый год его Людмила и рожает по девке ему, штук семь принесла.
А сколько правда у Петьки с Людмилой детей?
Валентина немного отвлеклась от грустных дум, мысли её окунулись глубоко в прошлое, она и плакать забыла, занялась подсчётом детей у Петра с Людмилой.
Так, думает, старшая у них старше моего Виктора, она с ним нянчилась, по соседству жили ей уже годов пять было, она Людмила в девках её родила от Петра же.
Петька в армию ушёл, три года в морфлоте оттрубил.
Мочалиха-то старая ни в какую девку признавать не хотела, а она вот вылитый Петька, всё до капельки подобрала.
Уж как бабы возьмутся говорить ей, куда там, погладиться не даёт, не Петькина девка и всё, мол не такой у меня Пётр, он и не знает, как там куда вставляется, брешете всё, напраслину на парня возводите.
Нагуляла, да Петьке, мол, повесить хочет.
Оно и, с одной стороны, можно Мочалиху-то понять, — рассуждает Валентина, -он ить последушек у неё она прижила его с шабашником, старшие женихались во всю, ну.
А тут новость, мамка братишку принесла.
Как пришёл Петька из армии, так к Нечаевым сразу же. А Людкин отец его с топором встретил, зятя будущего.
А тот упорный парнишка -то, не сдаётся, мол жена у меня и дитё.
Мочалиха прибежала, в ноги упала, тащит на себя, молит Петьку домой пойти, а Петро поднял её с земли, да направил тихонько к хате.
Как же зовут девку -то. А, так Наташка, точно, Наталья, фу ты, а я что-то запамятовала.
Наташка, ну точно.
Она же ещё за Зины Скворцовой внука вышла, в Москве живут.
Потом с Витей моим, Катюха, вот она, Наташа, обоих и нянчила.
Катерина у них на журналиста выучилась, хорошо, что Виктор тогда не стал с ней встречаться, ну что это? Разве жизнь? Мужик в поле пашет, а баба ездит где-то красивая, неее, хорошо, что не срослось у них.
Далее Светлана, та учительшей работает у них же в сельской школе, хорошая девка, хорошая, да у них все девки хорошие, вот только Катька эта, Нина потом или Лиза?
Не, Нинка, за Володьку Чекменёва вышла, крестника моего, ох огонь девка.
Не то что эта Катька, так всю жизнь и пропрыгает одна, дурында, а могла бы женой агронома быть, у Вити всё хорошо, ну хорошо, что не сладилось.
Лиза в клубе работает, ох певунья девка, мужик у ней хороший тоже, на баяне играет, как же его…Фу ты, как у Лизки -то мужика зовут? А, так Пашка же, ну. Тимки Иванова, что на Дарье Филипповой женат, вот их парнишка же, запамятовала, ты гляди.
Мысли Валентины летают где-то далеко, она успокаивается и начинает дремать.
-Корягина, кто Корягина?
-Я, — пробрасывается Валентина ото сна, видно выписывать будут, токмо ночь уже почти, неужто выпишут.
-Идите к телефону.
Санитарочка разворачивается и уходит. Валентина стоит растерянно.
-К телефону вас тёть Валя, — говорит конопатая и улыбается, а улыбка такая хорошая, весёлая, — не знаете куда идти?
Идёмте провожу, — она встаёт с кровати и несёт своё белое, дебелое тело словно королева, а не конопушка какая ты погляди, а.
Вон, видите на посту идите туда.
Валя подошла к телефону, взяла трубку.
-Ало, — сказала несмело, — ало.
-Ойя, Валя, Валентина, — закричала трубка голосом мужа.
-Гриша, Гриша, — голос Валентины задрожал, -Гриша, чего ты? Что случилось?
-Да ничего, Валюша, я завтра к тебе приеду, ало, слышишь Валя. Я говорю приеду к тебе завтра, с Семёном Прохоровым. Витя сказал к вечеру заедет, по делам будет, чё привезти-то, Валя?
-Гриша, слышишь меня?
-Ну.
-Там, где этажерка, махонькая шкатулка, так ты возьми денег оттуда, слышишь, все, все, Гриша, возьми, — Валя прикрыла трубку рукой и быстро- быстро зачастила в трубку, — я денег Гриша доктору дам, он меня домой и отпустит…
Я не могу, Гриша, силов у меня нет, не могу я, ииии, домой хочу, — тоненько заплакала Валя, — упрошу его чтобы отпустил, денег дам, он отпустит…
Хорошо, хорошо Гриша, давай, ага, ждать буду давай.
Валя ещё о чём -то поговорила с мужем, положила трубку и пошла тихонечко в палату.
Ну вот, завтра денежку Гриша привезёт, она доктору даст, тот и выпишет, домой с Гришею поедут, уж как исскучалась, как там он без присмотра? Ел ли?
И тут же сама себе отвечает, что не ел конечно, в сухомятку питается.
Валя села на кровать, смотрит в тёмное окно дождь пошёл, машет за окном голая ветка тополя, домой, домой.
Дома и стены помогают, а таблетки так она может и дома пить, если уколы так фельдшерица у них есть хорошая, Тома Кошкина.
Валентина вытерла набежавшие слёзы, легла на кровать.
Неприкрытые, большие окна палаты, выставляют на показ чужую жизнь, выключили свет, прикрыли дверь, только в коридоре горит тускло лампочка, тихо шуршит медсестра, ведь тоже надо отдыхать, поди не железная…
Она слышит, как перешёптываются женщины, то тихо-тихо, то взорвутся взрывом хохота.
Это всё конопатая заводила ты надо же, а Галка моя всё стеснялась, а девка -то красивая если разобраться была, и фигуристая, покладистая, а вот парни воротили нос, мол рябая…А эта вон чего, говорит третий раз замужем, надо же.
А она вот, Валентина, пятьдесят лет с Гришею бок о бок, срослись, сплелись, будто и родились так.
Не помнит уже что без Гриши жила, будто не было такого.
Троих детей вырастили, два сына, да лапочка дочушка, разлетелись, разъехались средний и младшенькая, только Витя, старшенький на селе остался, фермером каким-то стал, на агронома они Витюшу учили, вот Катька -то Мочалина, глупая.
А девка хорошая, что уж греха таить, Витя ох как убивался по ней, но не судьба.
Сейчас вон, нашел девушку, спокойная, хозяйственная.
Спросила, как ему, хорошо ли, пожал плечами, мол нормально.
А как -то выпил и сказал матери, что всем хороша Таня, да душа осталась с той, заполошной, с Катькою. Она ведь, Катерина тоже замуж не вышла, кто его знает, может надо было тогда Витюшу отпустить…
Мечутся мысли в голове, путаются, постепенно Валя засыпает.
Утром пришёл молодой, мальчик совсем, тридцати видно нет, доктор. Улыбается, шутит, медсестричка рядом, халатик белый, коротенький, в рот заглядывает доктору, что-то пишет, хмурит лобик, ягодка- малинка.
-Тааак, кто тут у нас?
-Корягина Валентина Кузьминична, — быстро отвечает девчонка.
-Ага, а ну- ка, Олечка, дайте- ка нам посекретничать с Валентиной Кузьминичной. Это же что такое получается, милая вы моя, я вас лечу, стараюсь. а вы домой собрались? Даже денег мне заплатить собираетесь. слышал я.
-Иииии, — заплакала тоненько Валя, — доктор, миленький, отпустите домой, ну не могу я тут. И еда, простите не моя, и всё не так, отпустите, а?
-Да что же вы плачете, миленькая моя? Неужели вы думаете, что я из-за злости держу вас здесь? У вас лечение расписано, вылечитесь и поедете домой ну что вы?
-Ой, доктор, ой миленький, сил нет, я таблетки дома буду пить, отпустите.
Доктор смотрит на плачущую, худенькую бабушку, видно в больнице не лежала никогда, натруженные руки выдают в ней деревенскую жительницу, что не привыкла праздно проводить дни.
Валентина Кузьминична, миленькая, да что вам лежите, отдыхайте, вот сходите в холл фильм посмотрите или книгу почитайте.
-Да что вы, миленький, какой фильм, какая книга, да я думать ни о чём не могу, только о доме. Отпустите, доктор, отпустите, не могу я, ииии, таблетки я и дома могу пить, а уколы фельдшер поставит.
-Что же с вами делать? — доктор взглядом показал Олечке чтобы она подошла, — ну что? Будем готовить к выписке, напишите все рекомендации, распишите лечение, а вы, — он повернулся к Валентине, вытирающей глаза, — вы обещаете мне, что будете исполнять все предписания?
-Да что вы, что вы миленький! Конечно, конечно, — Валя засуетилась.
— Сидите, сидите! Не спешите. Пока пройдёт обход, потом пока приготовим документы, вы не одна у нас на выписку.
-А когда же доктор? У мня Гриша приедет, Григорь Василич, муж мой, я бы с ним бы и уехала, что ему запросто так мотаться? Он бы меня и забрал?
Валентина умоляюще смотрела на доктора.
-Ну хорошо, хорошо, что с вами поделаешь?
Оля, Олечка, я вас попрошу, сделайте одолжение бегите в ординаторскую и в срочной порядке, приготовьте документы на выписку Валентины Кузьминичны.
Медсестричка Олечка, вся, покраснев, смотрит своими большими глазками, в обрамлении пушистых ресничек на доктора и видно, как боготворит его.
-Хорошо, Глеб Иванович, сейчас сделаю, — она улыбается Вале, кидает взгляд на доктора и упархивает словно яркая бабочка.
Валя так больше и не прилегла. Она собрала все свои вещи в пакетик и вышла в корид, где смиренно села на лавочку, в ожидании, когда же ей отдадут бумаги и выпустят на волю.
-Корягина, Корягина, там к вам пришли.
Валя посмотрела на дверь ординаторской, потом на выход, там Гриша надо как-то сказать ему что её выписывают, а вдруг, пока она будет ходить, доктор передумает?
Или будет пока ждать доктора, Гриша уйдёт, ой, что же делать опять слёзы, чтобы их, застилают глаза.
-Валентина Кузьминична, — Олечка стоит около Вали, — всё, я сейчас подпишу у доктора, и вы можете быть свободны. А вы что плачете? Болит что -то?
Валя покачала головой.
-Гриша там…муж…уедет боюсь, пока я тут.
-Ааа. Так вы идите к нему, я вам бумаги выпишу и вынесу.
-Правда?
-Ну конечно!
Валя засеменила к выходу из отделения.
Гриша сидел в зале ожидания, ломая в руках шапку, он никогда не давал взятку и очень стеснялся того факта, что придётся Валюшке это делать. Может самому как-то? А что? Попросится пройти и накинув белый халат на плечи, скажет доктору, вот мол, деньги, отпустите мою жену.
Как в фильмах, что смотрят они с Валюшей по большому телевизору, что подарили сын Витя со снохой Таней.
Вот так подойдёт, расправив плечи и скажет прям…
Приоткрылась дверь, выглянула Валя и засеменила к нему, милая, милая Валя. Нет, он Григорий сам, он мужик…он сам всё сделает.
Григорий Васильевич расправил плечи, встал, шагнул на встречу жене.
Подошла, уткнулась в грудь.
-Я.…мать. Сам пойду, сам врачу это…
-Не надо ничего, Гриша, выписал доктор, выписку жду. Сейчас сестричка принесёт.
Григорий Васильевич ещё постоял, расправив плечи, потом сели с Валею и стали ждать «сестричку» с бумагами.
У окна ординаторской стоит молодой и полный сил доктор, Глеб Иванович, он пьёт растворимый кофе, сделанный заботливой Олечкой, и смотрит вслед идущим Григорию Васильевичу и Валентине Кузьминичне.
Мужчина заботливо оправляет пальто, отряхивает невидимые соринки с плеча жены, она цепко держит его под руку…
-Счастливые, — говорит Алла Фёдоровна, заведующая отделением, которая вместе с Глебом Ивановичем смотрит в окно на удаляющуюся парочку, — счастливые, всю жизнь вместе, вон как держаться друг за друга. Это даже не любовь, это больше чем любовь…
— Вот бы тоже так, чтобы один раз и на всю жизнь. — вздыхает Олечка и смотрит украдкой на задумавшегося Глеба Ивановича.
Спасибо за лайк
