Живая душа

1. Кот

Когда я подъезжал к воротам, Кот встречал меня.

Он никогда не выходил через отверстие в двери веранды дома, но вылезал из каких-то углов участка или спрыгивал с крыши пристройки. У него было много врагов. Так он спасался от соседских котов, от собак, которые изредка проходили сквозь ветхий забор. Спасался и от людей. Охотник по природе, он ловил мышей, разрывал грядки. Владельцы дач бросали камни, кричали что-то гневное вслед убегающему. Если я долго не приезжал, он уходил куда-то в поисках пищи. И я старался надолго не отлучаться, зная, что Кот ждет меня. Он бежал рядом, путался в ногах, возмущенно мявкал, если я отсутствовал особенно долго. «Ты принес мне молока?» – спрашивал Кот. Я виновато разводил руками или говорил: «Ну конечно, Кот, я привез тебе молока».

Обычно я брал в магазине минтай, нарезал крупными кусками. Прошлой зимой он ел и мороженую рыбу. Этой осенью ему исполнился год с хвостиком. У него было трудное детство. Зимой собаки с легкостью попадали на участок, на веранде был минус, особенно ночью. И Кот, конечно, мерз. В доме было теплее, но дом строился, я закрывал входную дверь. А в город его не брал: он не поладил со старой сиамской кошкой, живущей в нашей квартире.

Я строил дом вот уже седьмое лето. Когда появился Кот, мне стало немного веселей. Если я пилил или строгал, он садился рядом и внимательно смотрел. Работая на высоте, я ставил лестницу, и Кот поднимался ко мне, садился на перекладину. Он просто смотрел: хозяин делает что-то важное и нужное, и я посижу рядом, если ты не против, хозяин.

Кот не надоедал. Он был неприхотлив, немногословен. Всё, что было ему нужно – немного еды, тепла и человеческой ласки. Ему не хватало моего внимания. Когда я наклонялся и гладил его, Кот замирал, вытягивал шею. Звук кошачьего удовольствия шел откуда-то из его груди. И даже когда Кот спал, он тянул свою песенку, но уже чуть тише. Он был оптимист, несмотря ни на что. Оставаясь ночевать в доме, я затапливал печь и брал Кота в дом. Он устраивался в моих ногах и тихо напевал. «Пожалуй, я дострою свой дом», – думал я, засыпая.

2. Топор

Сегодня я приехал, и Кот не встретил меня. Он и вчера не выбежал к воротам, и позавчера. Мои дети спрашивали, не появился ли Кот. «Нет, но может быть, завтра», – говорил я.

Стояла теплая, сухая осень. Ещё не весь лист упал с деревьев. В лесу было много шиповника. Среди сухой травы ярко-красные плоды хорошо заметны. «Зима придет надолго, и птицам будет не так голодно», – думал я.

Это был лишь повод выбраться за город за иван-чаем. Я хотел еще раз перед снегом, до Покрова, побродить в редколесье, послушать притихшую землю предзимья. Есть старый охотничий способ сбора иван-чая. Прямой стебель нужно лишь прихватить раскрытой ладонью снизу и потянуть вверх. В горсти остаются бурые листья, отлично высушенные ветром и солнцем.

Я пробирался среди сухой травы, набивал пластиковый пакет и поглядывал на снежные шапки близких гор. Синоптики обещали циклон. Небо затягивало. «Как раз успел!» – думал я. Нужно было возвращаться, и я пошел к машине, срезая обратный путь. Метрах в двадцати я увидел топор, воткнутый в ствол поваленной березы. Свет осеннего дня слабел, и желтый цвет топорища был вызывающе ярок. Что меня тогда смутило – соблазн или возможность близкого присутствия владельца? Словно воткнул человек в березу топор и сейчас вернется. И я оглянулся, и стоял ещё в отдалении. Я и отсюда видел, какая у топора ладная рукоять. Строя дом, я понимал толк в инструменте. Лезвие, должно быть, хорошо наточено, – кто же пойдет рубить дерево тупым топором? И он был совсем небольшой – топор, оставленный в лесу. «Хозяин вряд ли вернётся, металл заржавеет и вещь пропадёт», – подумал я, подошел и выдернул топор из поверженной березы.

Может, и не нужно было его брать, и тогда колесо причин и следствий повернулось бы по-другому, и последующее не сложилось так, как оно сложилось потом. Всякий соблазн приводит в своем роде к развилке, и мы выбираем следующий шаг по своей слабости или силе.

3. Встреча

«Есть топор, – рассудил я, – можно привезти с собой дров». На окраине дачного поселка много сухих берез. Я поехал по узкой проселочной дороге. День кончался, но дорогу было ещё видно, и я не включал фары.

Оставив машину, я шел через березняк, пока не увидел подходящее дерево. Ветер повалил небольшую березу, и мне оставалось только нарубить комли, чтобы они поместились в салоне машины. Нужно было вернуться, подогнать машину и загрузить дрова. Я отправился по дороге. Дачники сюда вывозили мусор. Это было запрещено, но запрет обходили, везли сюда всякий хлам. Я шел мимо изношенного и ненужного. Здесь обреталось всё прожитое человеком и потерявшее своё имя. И сумерки это окончательно подчеркивали, но и скрашивали, и утешали.

И я увидел своего Кота. Он лежал на дорожной колее, вытянувшись в оборванном последнем своем прыжке. Я стоял и смотрел, как Кот смотрел на меня, когда я работал. Потом я подумал: «Вот мы и встретились, дружок. Кто же тебя убил и бросил, словно вещь?» На теле не было крови и следов побоев. Лишь оскал боли и ярости подтверждал, что Кот боролся и совсем не хотел умирать. Скорее всего, его отравили. И я подумал, как всё плохо, и как это часто скверно кончается: жить среди людей. Я наклонился, потрогал густую рыжую шерсть Кота. У него был особенный, редкий узор желтых цветов по бокам. Мертвая плоть быстро костенеет. Я погладил его бок, ещё мягкий. И сегодня Кот мог бы меня встретить.

Я положил его на обочине, подогнал машину и загрузил дрова. Быстро стемнело. Неожиданно пошел дождь, редкий и крупный. В свете фар косой проблеск падающих капель был хорошо виден. Под дождем я вырыл топором ямку и положил в ямку Кота. «Прости, Котишка, у тебя был никчемный хозяин», – бормотал я. И дождь падал и падал, не переставая.

4. Дом

Вернувшись назад, я выгрузил дрова. Я ещё собирался поработать в доме, гвоздь забить, доску отрезать, но был словно пробитое автомобильное колесо, – воздух вышел, и машину вынесло на обочину. Глубокий старик, я равнодушно смотрел на черную громаду дома. Он был слепым, не было в окнах огня, дым не шел из трубы. Мертвый дом без хозяина…

Когда дождь закончился, я всё же заставил себя распилить березовые комли в подходящий размер и растопить печь. Поставил на огонь вариться картошку, сходил в ларек за водкой. Смотрел на мятущийся рыжий огонь за стеклом печной дверцы, пил и думал о найденном в лесу топоре, который привел меня к моему зверю. Я думал, как мало мы знаем о них. Вспомнилась строчка о первых днях Творения мира, о том, как Бог создал всякую тварь и дал ей душу живую, и ещё я подумал, что страх для них – Страх, ужас – Ужас, и тоска – огромна в своей безымянности. Всё для зверя значительнее, крупнее, ярче. Мы смотрим на мир через перевернутый бинокль, сквозь заглушки и фильтры. А что же любовь? Узнав человека, прирученный зверь всегда идет к нему, ищет и находит либо радость, либо свою гибель. Я вспомнил, как Кот принес мышь в зубах и, по-особенному урча, положил добычу к моим ногам. «Хозяин, взгляни, что я тебе принес!» – говорил Кот. «Ты хороший охотник, Кот», – сказал тогда я ему.

Пройдя на веранду, я увидел плошки Кота с кормом и водой. Это было всё равно, что смотреть на игрушки умершего ребенка. «Не братья наши, но дети», – сказал я вслух неизвестно кому. Потом вернулся в дом, подкидывал в печь дрова, ужинал и смотрел в черноту ночи за окнами. Почему-то вспомнил близких, свою мать, и как я приехал к ней незадолго до её смерти, и как мы отправились в гости к родственникам, и я шел впереди, а мать не успевала, и я останавливался, поджидал её и опять шел вперед, молодой, здоровый, – я ведь быстро хожу, пусть люди и стареют, а весна была, дорога – скверная, раскисшая дорога, и мать всё не поспевала за мной, не поспевала… Она и не просила подождать или идти медленнее. Она просто терпеливо сносила мою слепую молодость. Я вспомнил это и молча, неумело заплакал. «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут» – так, кажется, в Писании? А кто ж тебя помилует…

Многое припомнишь в такие минуты, и по-иному всё увидится.

Ты долго не уснёшь, и будешь ворочаться, всматриваться – в темноту, в себя? – прислушиваться к чьим-то мягким шагам, – не был ты в лесу и топора не брал чужого, а завтра праздник Покрова, и в окнах будет молочный свет первого снега, которому обрадуются дети, а взрослые смирятся в этой особенной белой тишине и посмотрят чуть дальше, где бледнеющая синька неба над крышами, где новый день и, может быть, милосердие и защита.

Tags: Проза Project: Moloko Author: Нечаев Владимир

Спасибо за лайк

Источник

Понравилось? Поделись с друзьями:
WordPress: 8.65MB | MySQL:64 | 0,380sec