Желтый взблеск прямо из-под ног царапнул глаз, но смысл его осознался не сразу — Борис успел сделать еще два или три шага, прежде чем остановился и вернулся. Нет, не померещилось: в асфальт вмурована не то бронзовая, не то латунная (кто ж его разберет?) накладка замочной скважины. Причем сугубо домашнего, а не улично-инженерного вида. И не для мебельного замочка, а посолиднее; такую, поднимаясь по лестнице, на дверях и не заметишь, слишком привычно. Но главное — сама скважина являла собой отверстие, несомненно уходящее куда-то в глубину. Так что первой пришедшая на ум догадка, будто кто-нибудь эту накладку выронил-потерял, когда улицу по весне асфальтировали, а потом каток впечатал ее в покрытие, критики не выдерживало — в подобном случае отверстие оказалось бы забито наглухо.
Впрочем, долго рассматривать диковину, стоя хоть и на «зебре», однако посреди проезжей части, да еще на нерегулируемом перекрестке, было не с руки: пускай движение тут и не как на Невском, но все равно не приведи Господь. Да в общем-то — и незачем.
Борис поправил на плече сумку и зашагал к дому.
За сто с гаком лет существования некогда могучий доходный дом, что твой Святогор-великан, ушел в землю — не по колени, правда, а так, по щиколотки. А поелику пресловутый культурный слой упрямо нарастал в противоположном направлении, то теперь, чтобы войти в парадную, приходилось не гордо подниматься на крыльцо, а спускаться на две ступени в приямок. Встав перед входной дверью между двумя щербатыми, траченными временем и будто Иов изъязвленными теламонами, которые держали на согбенных плечах массивный граненый эркер, Борис приложил к замку таблетку магнитного ключа и под омерзительный электронный писк распахнул массивную, не современную, металлическую, а добротную дубовую дверь. Еще через три минуты, вознесенный на пятый этаж творением мистера Отиса, он уже входил в квартиру.
Поставив на кухне чайник — для ужина еще рановато, а для информативного чаепития в самый раз, — Борис сел к компьютеру. Странная замочная скважина посреди асфальта не шла из головы: будоражила фантазию, язвила скепсисом, требовала аналогий. Что же нам скажет поисковая система? Гугл подумал-подумал и выдал бесконечную россыпь картинок. Замочные скважины под старину и модерн: латунь и хром, ключи и накладки, замки и двери — груды и груды бесполезной информации, как всегда… Борис ехидно хмыкнул и начал скрупулезно разглядывать картинки, изредка кликая ссылки и увеличивая нужные (похожие) изображения.
Первая чашка чаю была принесена, но не почата, когда появилась какая-никакая аналогия: Авентин, один из семи римских холмов. Магистральная вилла, вторая по значению резиденция Мальтийского ордена. В ее воротах, по проекту Пиранези (барокко, шестнадцатый век), вделана замочная скважина — и к ней, как правило, стоит очередь из туристов.
Похоже? Весьма. Если двери в асфальте нет, значит, не нужен и ключ — стало быть, замочная скважина создана для того, чтобы в нее заглядывать. И судя по мальтийской достопримечательности, можно увидеть нечто уникальное. Только что можно разглядеть, заглянув под питерский асфальт? Полезные ископаемые? Истлевший труп убогого чухонца? Бесконечно далекие облака Тихого океана?
Разумеется, пока все это сущая ересь, но функционирующая замочная скважина посреди асфальта — трижды ересь, так что, почему бы и не заглянуть? Как сетовал великий рязановский Ипполит, «в нас пропал дух авантюризма…» Оспорим беднягу. Вот что-что, а дух авантюризма у нашего человека не пропадет никогда!
Но окончания часа пик мы все же дождемся. Чай, не шестнадцатый век на дворе.
***
Идя к заветной «зебре», Борис от души веселился. До чего, как выясняется, довела его постылая обыденность! Довела ведь! Нелепая, глупая дырка в земле — да хоть и латунная — и он тут же готов вприпрыжку «уплатить мальчишеству дань»: потешить любопытство, увидеть чудо чудное, диво дивное. Небось, нет ее там давно, скважины-то: ушлый народец раскурочил, да утащил на цветмет. Или наоборот: огорожена «зебра» ленточками, освещена прожекторами. Кругом снуют люди в черном, озабоченно бубня в иноземные рации. А из замочной скважины бьет лиловый столб света…
Да уж, инопланетян еще не хватает до полной дурки. Борис смущенно отбросил бредовые фантазии и зашагал быстрее. Гляну, увижу ожидаемую темноту и выброшу все из головы.
Проезжая часть выглядела вполне обыденно. Изредка пронесется машина, прохожих практически нет. А чего им тут делать — все магазины левее, у перекрестка. А тут просто переход, даже нерегулируемый. То есть, редко используемый. Зато все еще со сверкающей желтой блямбой — она прекрасно виднелась издалека, отражаясь в свете фонаря. Что за черт… почему нет ленточек, ФСБэшников, просто любопытных? Мальчишек, в конце концов… бомжей с гвоздодерами?! Или ее вижу только я?
Борис сбился с шага. То, что днем выглядело простой нелепостью, под вечер начало пугать колдовской необъяснимостью. Куда его несет? В киношных «ужастиках» похожие идиоты так же настырно лезут в зловещие подвалы и жуткие чащобы. И по той же причине! Дух авантюризма, будь он неладен!
Борис встал на заниженный поребрик перед «зеброй». Манящая латунь тускло поблескивала в пяти метрах от него. И ни души кругом… Машинально Борис отметил, что и машин нет: на перекрестке им мигал зеленый. Загорелся желтый. Если идти, то прямо сейчас.
Шаг. Другой. Надпочечники впрыснули адреналин. Мозг стопорил, стращал, отказывался верить в то, что транслировали ему глаза. В висках бухала кровь. Борис, как во сне, сделал еще пару шагов, опустился на колени. По неискоренимой привычке еще раз обернулся в ту сторону, откуда могла выскочить машина, и припал глазом к замочной скважине.
В глаз ударил свет.
Борис зажмурился и, проморгавшись, ахнул. Он очутился в какой-то деревне посреди яркого солнечного дня. В сараях блеяли овцы, квохтали наседки. Где-то вдалеке заливалась лаем собака. У ног возвышалась недопиленная груда дров.
Деревня, впрочем, знакомая. Ребенком он гостил тут у родственников. Давно, лет тридцать назад. Память услужливо подсказывала давно и напрочь забытые подробности: вот наш дом, вот Толькин, а там Васька жил… а тут играли, а там купались… да-а… такие авантюры мы любим!
Раскрыв от умиления рот, Борис, не двигаясь с места, пожирал глазами окрестности. Из-за плетня выскочила пара пацанов и, не замечая чужого дядьку, уселась подле него на остро пахнущие смолой чурки и стала шушукаться. Один достал из кармана мятый рубль и стал хвастаться другому. Тут трогательное умиление с Бориса вмиг слетело, скулы свело от злобно стиснутых зубов. Чем-то повеяло в памяти от этого рубля, чем-то жутким и поганым. Жестоким. Борис дернулся, пытаясь сдвинуться с места — ему резко расхотелось любоваться окрестностями. Но он застыл, как пришпиленное иглой насекомое. Не вздохнуть, не охнуть.
Рубль перекочевал из одних рук в другие — к нему он перекочевал, к нему, сопливому и бестолковому! Его чумазая ипостась разглядывала восхитительную бумажку, а одаривший рублем Толька гордо стоял рядом и снисходительно жмурился на солнце.
— Отдай! — заорал Борис самому себе, недорослю, почти в самое ухо. — Отдай, балда!
Балда не слышал. Он упивался чужим сокровищем, ковырял его ногтем и разглядывал советский герб. Переворачивал, мусолил, восхищался.
В одном из домов раскрылась дверь, Тольку крикнули обедать. И тот, великодушно махнув рукой на счастливого приятеля, скрылся в доме. А радостный Боренька уже расправлял рубль на косом бревне. На одном, на другом, потом схватил и отбежал подальше. Нашел какую-то острую щепку, стал копать ямку.
— Вон куда я его дел… — процедил Борис побелевшими от ярости губами. — Сюрпризик решил сотворить…
Мелкий Боренька самозабвенно творил сущее произведение искусства. Нашел где-то осколок бутылки, оттер от грязи, едва не порезавшись, уложил все красиво на дне ямки и стал закапывать. Толька будет в восторге!
«Сюрпризик», мать его! Вот хватило же ума…
Все дальнейшее, хоть и происходило не во дворе, а за выцветшими стенами, память услужливо напоминала во всех подробностях. Вот я убежал домой, там уткнулся в детский журнал, потом в телек, потом в солдатики… Пришел Толька — сначала один, потом с отцом, — отцу мои оскорбленные родственники объяснили, что Боренька никогда чужого не берет. «Вон мой кошелек лежит, ни копейки не пропало…» А Боренька в это время, белый, как мел, судорожно вспоминает место ухоронки и паскудно мотает головой на все вопросы и обвинения…
Борис в бешенстве смотрел на то самое место, — около молодого подорожника, чуть левее. Зачем его сюда впихнули, если ничего нельзя изменить?! Заорать, показать. Ткнуть носом молодого дурака, дать совет или, скорее, подзатыльник? Объяснить. Раз и навсегда объяснить…
Зачем? На кой черт?! Да, был какой-то фильмец, в котором изменения такого плана создавали худшие последствия — но кому будет плохо от его нынешних наставлений, (если их хоть кто-нибудь и вправду услышит), указующего на ухоронку перста?.. Нет, торчи тут, незримый и бесполезный, наблюдай да скрежещи зубами.
Мимо него папаша, тоже разъяренный, протащил за ухо вопящего Толика и скрылся в своем доме, прихватив неокоренную заготовку из рукояток к лопатам.
«Я тебя отучу врать!!!»
Борис заткнул уши, но воплей и глухих ударов из чужого дома заглушить не смог. Через две минуты его выплюнуло обратно, в современную жизнь. На все такую же пустую проезжую часть с «зеброй».
Замочная скважина исчезла, как и не бывало.
Ноги Бориса не держали. Он как пьяный дополз до поребрика, уселся и закрыл лицо руками, трясясь, как паралитик.
Тридцать лет, концов не найти, он даже его фамилии не помнит — зачем ему это показали?
Ведь память так милосердно все позабыла черт-те знает когда. Вот зачем? Зачем такое напоминать?! Он ведь теперь ни за что не забудет.
Пляшущей пятерней Борис достал телефон, вошел в онлайн банк и скинул деньги — все, что были — в какой-то детский фонд. Понимая, что делает сейчас жуткую пошлятину, но с желанием хоть как-то облегчить свое состояние.
Нет, стало еще хуже.
И он понял, что ему теперь с этим жить. С воспоминанием таким ярким, будто вся история произошла сегодня, пару минут назад. И что виновник — не тот, напуганный до смерти пацан, а он — все понимающий взрослый человек. Авантюра удалась на все сто, ее он до смерти не забудет. И что теперь? Знающие люди советуют принять и простить — так прощал уже! Вот зачем ему это снова?..
Борис поднялся на ноги и побрел домой. «Дети, — вдруг подумал он. — Дети всегда боятся получить ремня. Надо бы с сынишкой пообщаться. Может, и поймет»… — с тем он и вошел в парадную. Мимо изъязвленных теламонов, согбенных под непомерной тяжестью эркера и смотрящих с неизбывной мукой. Им вскоре мог бы почудиться поравнявшийся с домом прохожий старик. Рубище его давно превратилось в лохмотья, на поясе болталась связка замочных накладок: разных видов, размеров и степени затертости. Остановившись, старик будто бы нехотя поднял голову, искоса взглянув на окна пятого этажа. Лицо, большей частью, скрытое космами бороды, на миг изобразило снисходительную насмешку.
Постояв немного, старик — если он не привиделся кому бы то ни было — вскоре скрылся с глаз неизвестно куда.
—
Автор рассказа: Константин Гуляев
Спасибо за лайк
