Мать крепко сжала руку дочери.
— Что это? Я спрашиваю что это?! — Инна уже срывалась на крик и с силой тёрла изображение на руке дочери, понимая, что это не переводная наклейка. — Почему ты не спросила у меня? Разве можно так уродовать тело? Кто тебе разрешил делать наколку?
— Татуировку! — Маша пыталась вырваться.
— Где ещё у тебя эта гадость? — мать пыталась задрать второй свободной рукой футболку девочки, но дочь отстранилась.
— Где нужно! Не смей. Мне уже 16!
— Шестнадцать! Шестнадцать, не двадцать и даже не восемнадцать. Я пока за тебя отвечаю.
— Вот и отвечай. В школе, по телефону. А за тату отвечаю я, это моё тело.
— Ты знаешь какими инструментами тебе это делали?
— Мне шестнадцать, я всё знаю.
— О, Боже, за что? — Инна закрыла лицо руками и плюхнулась в кресло. — Это невыносимо. Был бы жив твой отец, он бы.
— Что? Что он бы?! Он бы любил меня! И тоже бы сделал тату на руке, как у меня, а не отчитывал и пытал.
— Я тебя не пытаю, — Инна ещё что-то хотела сказать, но дочь хлопнула дверью.
«Что же мне с тобой делать, доченька? Всё не так».
Инна дала волю слезам. Выплакала всё, что накопилось за последние три года.
Мужа не стало, когда дочери исполнилось 13 лет. После праздника, он развозил гостей по домам и не вернулся. Лишился жизни из-за машины. Страшная история. Инна старалась не вспоминать опознание, похороны. Для неё муж остался всё тем же красавчиком с брутальным голосом.
Иногда Инна ловила себя на том, что голос забывался. Тогда она тут же включала записи и слушала, слушала. Боялась. Боялась, что будет стираться из памяти образ и всё, что связано с любимым человеком.
У дочери шёл самый тяжёлый этап взросления, постоянно категоричное отрицание всего, особенно матери. Инна сначала пыталась вмешаться во всё, чем жила дочь, но после поняла, что делает только хуже и изменила своё поведение. Старалась действовать украдкой, незаметно.
Закрывала глаза на то, что дочь стала одеваться вызывающе. Инна старалась покупать вещи для девочки не только модные, но и практичные. Дочь же могла запросто отрезать от юбки третью часть или обрезать джинсы так, что это были уже не шорты, а трусы и отправиться гулять.
Инна пыталась разговаривать с Машей, но она не хотела слушать и слышать.
Новый проект стал занимать всё свободное время матери. Инна старалась сдать работу вовремя, чтобы, наконец, немного отдохнуть.
— Давай рванём на выходных на море или в деревню, куда хочешь? — спросила Инна у дочери, когда проект, наконец, был завершён, — у меня неделя отгулов. Завтра и поедем.
— У Толяна день рождения завтра, я не могу.
-Толя? Это твой парень, — спросила мать.
Дочь поняла, что выдала чем-то свою самую сокровенную тайну. Но так как отпрашиваться на праздник ей всё равно бы пришлось, просто кивнула.
— Хороший?
— Классный! — глаза Маши заметно заблестели.
— Телефон родителей есть?
— Е-е-е-есть, — недовольно протянула дочь.
— Давай.
Инна разговаривала с родителями Анатолия минут десять, хотела убедиться, что на празднике будут взрослые, будет кому следить за подростками, что всё организовано и в рамках приличия.
— Я не против, — мать положила трубку и улыбнулась, — в чём пойдёшь, уже выбрала?
— Нет ещё, неважно.
— А мне, кажется, очень даже важно, — возразила мать, но дочь ушла к себе в комнату и закрыла дверь.
— Опять разговора не получилось, — расстроилась Инна.
— Могу помочь с макияжем, — предложила мать дочери, когда та крутилась у большого зеркала, собираясь на торжество.
— Денег дашь на подарок?
Инна засуетилась:
— Да, конечно, — и почему она сразу, ещё вчера об том не подумала. Инна протянула дочери пятитысячную купюру. — Хватит?
— Ладно, хватит, — дочь сразу ушла в коридор.
— Возьми ещё на такси, я сейчас вызову.
— Я на метро, — возразила дочь.
— Обратно может понадобиться, — мать протягивала деньги, — вдруг с карточкой что-то случиться?
Дочь даже не обернулась, но руку назад протянула и взяла деньги.
Инна выдохнула, когда дверь за дочерью закрылась.
Тяжело, тяжело её давались все эти разговоры, уступки.
Полпервого ночи Инна неожиданно проснулась. Сама не заметила, как уснула за книжкой. Посмотрела на часы, потом в телефон. Дочь должна была вернуться час назад. Что-то неприятно-волнительное стало подниматься из живота к горлу.
Инна взяла телефон и набрала родителям Анатолия.
«Уехала два часа назад. Два часа. Два часа…»
Инна набрала дочери. Тишина. Гудки идут. Секунды, превратившиеся в вечность. Инна набрала ещё раз.
Вскоре с телефона дочери позвонила незнакомая женщина:
— Мария Ваша дочь? Она в городской больнице №2.
Инна даже не дослушала женщину. Ей казалось, что она должна как можно скорее оказаться рядом с Машей. Быстрее, ещё быстрее. По полупустынным улицам Инна летела не задумываясь, что нарушает правила.
Она бежала до заветных дверей. У окошечка «Регистратура» долго кричала, словно миленькая, молоденькая женщина в белом халате глухая.
— Приходите завтра, звоните по этому телефону, вот тут, — забирая заполненные Инной листы, указала на стену женщина из регистратуры.
— Да как же так? У меня там дочь.
— Я всё понимаю. Сейчас к ней нельзя, она в операционной, как только станет что-то известно, врач вам позвонит, координаты я записала.
— Можно я здесь подожду?
— Да, конечно.
— Или в машине?
— Или в машине подождите, поспите, я наберу.
Инна вышла из помещения и запрокинула голову. Хотелось закричать или что-то сломать. Словно негатив наполнил её и нужно было от него избавиться.
Врач позвонил уже утром. Инна слушала, но не слышала то, что говорил мужчина.
— Жива? — переспросила она.
— Да, да, девочка стабильна.
— Можно к ней?
— Завтра приходите, телефон я разрешу ей передать, когда придёт в себя.
Инна поехала домой.
Спать или что-то делать она не могла. Ходила из угла в угол. Читала молитвы с телефона, потому что ни одной не знала наизусть. Потом открыла дверь в комнату дочери.
Инна любила чистоту. Дочь, видимо, тоже пыталась подражать матери, и следила за вещами. Но всё же в комнате было немного пыльно. Мать подошла к письменному столу. Из — под клавиатуры торчал краешек листка. Инна потянула его. На маленьком листке был изображён рисунок той самой татуировки, что Инна увидела на руке у дочери, а с обратной стороны адрес. Инна набрала адрес в поисковике. Тату-салон.
Через сутки Инна уже сидела у кровати дочери. Одноразовый халат всё время сползал с плеч и Инна его поправляла. Обе смотрели друг на друга молча. Мать вдруг поняла, что не знает с чего начать. Всё, чего она хотела последние 24 часа — сбылось. Дочь жива.
Инна привстала со стула и закатала рукав блузки.
— Смотри, доченька, у меня такая же наколка теперь, как и у тебя.
— Тату, мам, — губы дочери задрожали.
— Ну тату, — махнула рукой Инна.
Маша протянула руки к матери, чтобы обнять её:
— Я испугалась!
— Ничего, всё хорошо, подлечат и домой, — Инна обняла дочь и погладила по голове. — Всё хорошо!
Спасибо за лайк
