Второй день старушка почти не разговаривает. Всегда любила поболтать. А тут – сдержанность. Даже суровая сдержанность. Говорит исключительно по делу. И мало.
«Помирать собралась», — подумала дочь. И ей грустно стало. Ум понимает, что матери девяносто. Сердце с этим не соглашается.
Придешь к ней, она обрадуется, говорит без умолку. Видимо, намолчится, когда одна. Про все расскажет: и про свои сны, и про бессонницу, и про думы, и про аппетит, и что суп пересолила – про все. А тут — немногословие, суровость.
Говорит, что хорошо чувствует себя, и даже рассердилась, что ее про здоровье спрашивают. Даже губки поджала. В глаза не смотрит.
Стали обедать. Заварили чай. Еще одна неожиданность: отказалась от конфеты. Причем резко, даже категорично.
Очень странно. Сладкое всегда было для нее маленькой радостью.
После сели на диван. Дочь думает: «Дай-ка поговорю про лекарства. Что от чего. И про цены, что они растут. Спрошу, что она принимает. И есть ли от этого толк».
Только начала говорить, как старая мать оборвала. Сказала, что не намерена таблетками травиться. Что все лекарства – это обман. Их нарочно выписывают старикам, чтобы те побыстрее в могилу отправились. А она не позволит, чтобы из нее дурочку делали.
Дочь руки опустила. Что это с ней? Ничего подобного никогда не было.
Вышла от матери. Полное смятение. Неужели действительно помирать собралась? Говорят, что перед смертью старики как бы не в себе, происходит отчуждение от любимых привычек, появляется аскетизм. Они начинают о чем-то задумываться, тревожатся о чем-то.
Удивительно, что отказалась лекарства обсуждать. Даже разговор свернула. Раньше – хлебом не корми – дай поговорить про мази и про таблетки. А еще про лекарственные травы, про нетрадиционную медицину.
На лице – сосредоточенная мысль. Такое впечатление, что старушка сознательно уходит от привычных интересов, словно держит себя в руках – искусственно.
И потом: будто дочери не рада. А всегда говорила, что для матери ребенок всегда ребенок, и не важно, сколько ему – ребенку – лет.
Ощущение, что ей даже хочется одной остаться.
Перед сном позвонила. Пожелала спокойной ночи. И в первый раз не услышала привычный вопрос: как дошла? Все ли дома хорошо?
Наверное, надо пригласить психиатра. Пусть посмотрит: все ли со старушкой в порядке? Такие процессы нельзя запускать. Проморгаешь – может быстро деменция развиться.
Только вот как мать уговорить поговорить с психиатром? Может, наврать, что это терапевт? А вдруг она откажется? Скажет, пошли вы все подальше со своими врачами? Не захотела же про лекарства говорить.
Да, старый и малый. Всех уговаривать надо.
Быстрая деменция, говорят, бывает. Сегодня человек нормальный, рассудительный, адекватный, а на другой день такое выкинет, что глазам своим не поверишь.
Прошел понедельник, наступил вторник. Привычно собралась к матери. Открыла дверь своим ключом. Видит – старушка роется в документах. Что-то ищет. Нарочно не спросила, чтобы не показаться любопытной.
Хотела задать традиционный вопрос про самочувствие. Как вдруг мать сама заговорила.
Оказывается, что она помирать не собирается. И если кто этого ждет – то зря. И вообще она начинает новую жизнь. И у нее цель – себя беречь. Нельзя волноваться. Пусть голова всегда спокойной остается. А еще для этого отказалась от сладкого. И сократила количество таблеток. Иногда не надо «химию» глотать, а достаточно спокойно полежать. Унять ум. Расслабиться.
А еще нельзя много болтать, потому что так теряется энергия.
«Ларчик просто открывался», по словам баснописца. Старушка посмотрела передачу про долгожителей. И там в конце посоветовали: не волноваться, не суетиться, не болтать, не есть сладкого, медитировать.
Всё это рассказала, и добавила: «Я пожить собираюсь. А туда еще успею. А сейчас иди домой. Не мешай мне. Хочу пару упражнений сделать. Сама придумала».
Дочь шла домой. И думала: «Удивительный народ старики. Ни за что бы не догадалась, что с матерью произошло. Думала, что деменция, а это не что иное, как всплеск жизни. Причем в девяносто лет».
Спасибо за лайк
