В ту ночь он остался у Вари. Они вцепились друг в друга, как выброшенные на улицу котята, и только так смогли протянуть до рассвета. Пока Гена был рядом, боль, которая подступала к каждой клеточке её тела, казалось, немного отпускает. Утром Варе захотелось попросить его остаться, но она не смогла найти нужных слов. Поэтому просто обняла его, а Гена понял это по-своему, хотя давно уже не был ее мужем…
Встретились они в театре – Варя, тогда еще студентка театрального училища, играла второстепенную роль в новом мюзикле. Он пришел на мюзикл с бабушкой – будущее светило отечественной физики. И влюбился в нее с первого взгляда, так что отнял у бабушки цветы, приготовленные для смазливого солиста, и потащил их Варе. Запнулся, упал, чем привлек ее внимание. Уже на следующий день они сидели в кафе и вели чинную беседу, соприкасаясь под столом коленками.
Это была невозможная, но самая настоящая любовь. Гена, мамин и бабушкин сынок, мечтал о домашней тихой девушке, которая станет его многолетним тылом и будет жарить котлеты и гладить рубашки. Варя, воспитанная нищей теткой с кучей голодных ртов, всю жизнь мечтала выбраться в люди, выйти замуж на обеспеченного мужчину, который будет баловать ее и возить на курорты. А еще она мечтала блистать на сцене, так что ни о каких котлетах и рубашках речи и не шло.
— Ваш брак обречен на провал! – стонала бабушка Гены. – Буся, посмотри, кого ты выбираешь – она же трусами на сцене светит!
Буся – его детское прозвище, использовалось бабушкой только в самых крайних случаях, когда все остальные аргументы были исчерпаны. Ученый сухарь Гена почему-то был до странного чувствителен, когда дело заходило о его детстве. Но на этот раз не помогло бабушке и это милое прозвище – Гена женился.
Варю тоже отговаривали от брака. Нет, не тетка – той было все равно. Но подружки, особенно те, что успели поймать себе богатых папиков, крутили у виска:
— Да он нищий аспирант, зачем тебе такой нужен?
— Вот получит Нобелевскую премию и не будет нищим! – парировала Варя.
Она и правда верила в то, что ее жених – настоящий гений. А он верил в Варин талант, и именно это сделало их идеальной парой: вопреки всем предсказаниям, три года они жили душа в душу. Гена защитил кандидатскую и сам научился гладить рубашки, а за котлетами ходил к бабушке. Варя быстро обрела зрительскую любовь и стала получать главные роли в спектаклях. Все было хорошо до тех пор, пока она не залетела.
Это был нежеланный ребенок. Варя только-только начала строить карьеру актрисы, Гена был весь погружен в свою работу. Слово «аборт» прозвучало сразу же, но принять это решение они так и не смогли: Варя три раза записывалась к врачу и три раза отменяла запись. Они ругались, спорили, уговаривали друг друга, ссорились и мирились. Слез, пролитых за эти несколько недель, хватило бы на целое Баренцево море. И они оставили ребенка, решив, что аборт разрушит их такой прекрасный брак.
— Я найду подработку, и мы наймем няню, – пообещал Гена. – Сможешь сразу вернуться в театр.
Но все получилось совсем не так, как они планировали. Марина все время кричала, не давая Гене выспаться перед работой, Варя после родов распухла как кабачок и никак не могла набрать форму. Они начали ругаться – Гена так и не нашел дополнительный заработок, и на няню не хватало, Варя так и не научилась гладить рубашки. Их брак трещали по швам, и нежеланный ребенок не особо его скреплял.
Развелись они, когда Мариночке было пять. Варя к тому времени давно вышла на работу, отдав девочку в ясли. Бабушка и прабабушка сидеть с внучкой отказывались – обе работали, и расставаться со своей работой не собирались. Тетке хватало родных внуков, так что на больничные ходил Гена. Из-за этого они еще больше ругались, потому что он считал, что сидеть дома с больным ребенком женское дело. Варя называла его шовинистом и нарочно приносила домой огромные букеты от поклонников.
Бабушка была рада, что ее Буся вернулся в родной дом. Марину они брали на выходные. И этого было достаточно. Сам Гена тут же затосковал о жене, но Варя крепко на него осерчала и даже Марину не всегда давала ему видеть, придумывая разные отговорки. Хотя сама Варя тоже быстро поняла, что без мужа ей еще хуже, чем с ним, гордость не позволяла в этом признаться.
Но больше всех страдала Марина. Девочка была взрослой не по годам – и будешь тут взрослой, когда у матери вечно гастроли, а у отца конференции. Она рано научилась читать («Вся в Гену» – говорила прабабушка), могла сварить себе яйцо и пельмени, и даже пыталась гладить отцу рубашки. Она говорила ему:
— Смотри, это погладила мама, не ругайся на нее.
Она же копила подаренные бабушкой деньги и покупала маме маленькие подарочки, подкладывая ей на тумбочку будто от папы. Марина очень не хотелось, чтобы ее родители развелись. Но как она не старалась, эти двое не смогли вернуть былое взаимопонимание. И когда Марина однажды со слезами на глазах попросила маму простить папу, та в сердцах крикнула:
— Да это вообще ты во всем виновата, зачем я тебя только рожала!
Она тут же забрала свои слова обратно, обнимала Марину и целовала ее мокрые щеки, но девочка поняла – она корень всех проблем в этой семье.
Когда Марина стала жаловаться на ножки, никто не обратил на это внимание: у Вари на носу была премьера, Гена писал докторскую и получил очень хороший проект, который занимал все его время. Конечно, потом каждый их них корил себя за это, тысячу раз повторяя: ну почему мы не отнеслись к этому серьезно, что, если бы раньше…
Раньше не получилось. Когда обратились к врачам, было уже слишком поздно. Они по очереди дежурили у кровати дочери в больнице, потом Варя взяла отпуск за свой счет и сидела с дочерью круглые сутки. Гена бегал на работу с опухшими красными глазами. При дочери они делали вид, что помирились – держались за руки, рассказывали ей, как вместе пойдут в зоопарк, когда Марина поправится. Но стоило им выйти из больницы, и Варя с Геной набрасывались друг на друга с обвинениями: каждый, чтобы заглушить свою боль, пытался скинуть вину на другого.
— Мама, папа, пожалуйста, не ругайтесь, – просила Марина, хотя при ней они и не ругались. Откуда она знала? Про их напряженным лицам? По глазам, нежелающим встречаться друг с другом.
Ее не стало в пятницу, в три часа дня. Гена отвез Варю домой и остался с ней. А утром она не смогла сказать ему «останься», хотя, если бы она попросила – он бы остался. Но он приезжал каждый вечер – садил ее в свою машину и вез на кладбище. Там они долго сидели молча, каждый мысленно умоляя дочь простить их. Потом Гена отвозил Варю домой и ехал к бабушке.
На работу Варя не вернулась. Она потеряла голос и не могла больше никого играть, словно ее талант умер вместе с дочерью. Гена, наоборот, весь погрузился в работу: только это его и спасало.
Однажды, когда они сидели у могилы дочери, Гена решился и спросил:
— Можно я сегодня останусь у тебя? Точнее, можно я останусь насовсем?
Гена не сказал вслух остальное – Марина так хотела, чтобы мы были вместе, она бы точно обрадовалась…
Варя посмотрела невидящим взглядом вдаль.
— Я беременна.
И замерла. Она боялась, что сейчас услышит: «От кого» или «Как не вовремя». Но Гена молчал. Потом его рука осторожно скользнула ей на живот.
— Ты кого хочешь? – шепотом спросил он.
— Девочку, – ответила Варя, сглатывая тяжелый комок. – Конечно, девочку…
