— А ты чего домой не торопишься? — заглянул к Павлу в кабинет его начальник Иван Леонидович, — ты вроде уже свою работу сделал, это я все еще ковыряюсь…
— Да теща сегодня приехала, — вздохнул Павел, — вот и оттягиваю время, как могу, сложные у нас с ней отношения…
— А-а… понимаю, — сочувственно протянул шеф, — а насчет перехода в технический отдел подумай до завтра, у тебя получится, потенциал хороший…
Голова шефа скрылась за дверью, а Павел нахмурился: так было жаль покидать этот уютный кабинет, отдавать свои наработки неизвестно кому. И браться за этот полуразваленный отдел, от которого все отмахиваются, совершенно не хотелось. Зарплату, конечно, предлагают хорошую. Но ведь не в деньгах счастье? Покой все-таки дороже…
Павел с хрустом потянулся, и тут его мысли снова перекинулись на приехавшую тещу. Он поморщился: как не вовремя, и дочка Вероничка, как назло, уехала в деревню погостить к его матери, даже поговорить будет не с кем…
С матерью жены, Людмилой Петровной, у них не заладилось с самого начала. Вернее, с того момента, как вспыльчивая Катюха при первой же крупной ссоре вдруг заявила:
— Права была моя мама, что не пара мы с тобой, уговаривала меня не спешить, подумать, а я как слепая дурочка, не послушала ее, вот и пожинаю…
Павел уже успел привыкнуть, что в горячке Катюха могла наговорить Бог знает что, а на следующее утро об этом благополучно забывала. Ну характер у ней такой, что поделаешь… Он это сразу просек, поэтому быстро ее прощал, но те слова про тещу почему-то больно резанули и крепко запали в душу, поэтому теперь при каждом приезде ее матери он хранил гордое молчание. В принципе и сама Людмила Петровна не отличалась словоохотливостью, поэтому если и перебросились они за все это время парой фраз, и то хорошо.
Да и теща старалась приезжать ненадолго, видимо, ее тоже тяготило присутствие неугодного зятя.
Была пятница, и в это время Павел обычно заходил в бар со своими коллегами выпить кружку пива, они и сегодня приглашали, но он решил воздержаться на всякий случай…
Павел тихо открыл дверь квартиры своим ключом, разделся и украдкой заглянул на кухню: теща с женой крутили фарш на котлеты и увлеченно разговаривали. С первых же слов Павел понял, что речь шла о нем…
— Ну вот где он сейчас бродит? — кипятилась эмоциональная Катюшка, — поди, как обычно, сидит со своими дружками, пиво пьет… Пятница… Домой не торопится, хоть и знает, что ты приехала… Ему плевать на нас.
Павел затаил дыхание: ну сейчас подключится тяжелая артиллерия в лице тещи. И действительно, дальше раздался спокойный голос Людмилы Петровны:
— А он что у тебя часто пьет?
— Еще бы он часто пил, — возмущенно парировала Катюшка, — ноги бы его здесь не было…
— Значит, так, — вдруг спокойно перебила ее мать, — слушай теперь внимательно, дорогая: это твой муж, отец твоей дочери, поэтому будь добра, говори о муже с уважением…
— Но, мама, ты забыла, как сама о нем отзывалась до нашей свадьбы? — снова возмутилась жена.
— Вот именно… до свадьбы, — невозмутимо перебила ее теща, — тогда еще было время одуматься и не надевать этот хомут. А теперь поздно… поезд ушел, теперь ты мужняя жена и мать вашего общего ребенка. Ты сама сделала этот выбор. И как теперь я вижу — не такой уж и опрометчивый. Он что обижает тебя или дочку?
— Еще бы он обижал, — прозвучал голос Катюшки, но уже не столь категорично, как раньше.
— Дочку любит? — продолжала допрашивать мать.
— Любит, — вздохнула Катюшка, — и меня тоже, это ему и прощаю.
— А что? Что ты ему не прощаешь? — голос тещи едва заметно дрогнул, — какие у тебя к нему претензии, если уж совсем положа руку на сердце?
— Ну что он сидит на этой работе за три копейки? Себя не уважать…
— Он что лентяй?
— Да нет же, — в сердцах кинула Катюшка, — он просто из той породы людей, которому достаточно того, что имеет…
— Значит, он счастливый человек, — вдруг рассмеялась Людмила Петровна.
— Ага, тебе смешно, — фыркнула дочь, — а мне не очень, с ним так и будем перебиваться с копейки, потому что он о нас не думает. Вот вчера… отказался от повышения, потому что видите ли, не умеет командовать, ему претит заставлять работать старших по возрасту людей, наказывать их штрафом, потому что с ними по-другому нельзя.
— Ну вот видишь, у тебя золотой муж, а ты хандришь, — весело проговорила Людмила Петровна, — знаешь, дочка, береги его, тут если делать выбор: деньги либо порядочность, всегда выбирай порядочность — не прогадаешь…
— Но ее на хлеб не намажешь, — вздохнула Катюшка, а потом вдруг совсем другим тоном добавила, — спасибо, мамуль, мне очень приятно, что ты изменила свое мнение о Паше, вот честное слово, словно камень с души упал… Он у меня правда, хороший, только инертный немного…
— Господи, дочка, я так рада, что оказалась тогда не права, что твое сердце тебя не обмануло. Ну а деньги и должность — дело наживное. Мужчину нужно вдохновлять на подвиги, верить в него, тогда ему захочется оправдать твое доверие. Вот подумай над этим…
— Хорошо, мамулька, — голос Катюшки прозвучал так по-детски трогательно, что у Павла замерло сердце, и теплая волна нежности разлилась по нему.
Он снова осторожно заглянул на кухню: женщины стояли, крепко обнявшись. Павел вернулся к двери, открыл ее и нарочито громко захлопнул, погромыхав еще немного в прихожке, зашел на кухню. Они стояли и смотрели на него какими-то просветленными глазами. А он подошел и молча обнял их обеих. Потом охрипшим от волнения голосом произнес:
— Поздравьте, у меня завтра — новая должность!
— Поздравляем, Павлик! — улыбнулась Людмила Петровна, незаметно подмигнув Катюшке, — мы в тебя верим!
— Спасибо… мама!
Спасибо за лайк
