Слава, невысокого роста русоволосый, тихий парень работал скотником на ферме, и всё свободное время проводил на ферме или на конном дворе. Ему нравилось ухаживать за животинкой, как он ласково называл коров, но особенно он любил лошадей. Когда другие парни и девчата по вечерам собирались в сельском клубе, он отправлялся на конный двор или ферму. Его так и прозвали: Славка-фермач. Но не только любовь к животным заставляла его таким образом коротать время. Просто надеть было нечего. Не было у него ни приличной одежды, ни обуви. Сапоги да телогрейка, да пара линялых рубах. На ферме работать-то вроде нормально, сойдёт, а вот выйти, как говорится, в люди – не в чем… Стыдно.
***
Мать одна растила их с братом. Она была инвалидом, но работала свинаркой наравне с другими. Трудно жилось. И всё бы ничего, да только Слава был нелюбимым сыном. Хотя и учился неплохо, но после восьмого класса пошёл работать на ферму, чтобы помогать матери. А вот второй сын – Валерушка – любимчик и радость мамы, окончил десятилетку. Без труда поступил в юридический институт. Каждую копейку мать берегла и тратила на Валерушку. От просьб Славы что-то купить ему из одежды, она отмахивалась. Тебе, мол, не всё ли равно в чём коровам хвосты крутить, а Валерушка учится в большом городе, ему надо быть хорошо одетым и сытым. Вот выучится он – потом, всё потом. Потерпи.
И Слава терпел, молчал и работал. На девушек даже не смотрел. Что толку? Кому такой оборванец нужен… Да и девчата не смотрели в его сторону, Славка-фермач, рябой, вечно неопрятный, не привлёк внимания ни одной девушки.
Обида и злость копилась и на мать, и на брата. Начал выпивать, попрекать мать и кричать, что она не даёт ему нормально жизнь. Скандалы в семье становились всё чаще.
***
Время идёт быстро, правда, для кого как. Валерушка той порой успешно окончил институт и был направлен в районный центр помощником прокурора. Приехал в деревню этаким щёголем городским и важным до невозможности. Он же не кто-нибудь, а помощник прокурора! Понимать надо! Говорил не спеша, взвешивая каждое слово, показывая свою значимость. Мать была на седьмом небе от радости и гордости за сына. Не знала куда усадить и чем угостить Валерушку родимого. Стол ломился от угощений. Выпили, как полагается, за встречу, Славу дожидаться не стали. Мать всё жаловалась Валерушке на брата, что, мол, пьёт, подлец этакий, да ещё и грубит постоянно.
И тут на пороге, как обычно, навеселе, появился Славка-фермач:
– О! Брательник приехал! А что это вы меня не дождались и уже выпиваете…
– А кто знает, где тебя черти носят! – поджала губы мать, – опять, скотина, нажрался! И вот так, сынок, каждый день, – она даже всплакнула.
***
Помощник прокурора оценивающе и строго оглядел брата. «Неужели это существо мой брат?» – Перед ним покачиваясь, в замызганной рубахе и резиновых сапогах стоял небритый человек с обветренным лицом.
Слава протопал прямо в сапогах к столу и потянулся к бутылке.
– Куда грабли тянешь! – рявкнул помощник прокурора, – и ударил Славу по руке. Куда ты в сапожищах пропёрся! Совсем мать не ценишь!? Алкаш поганый! Негодяй! Вон из дома!
Он схватил брата за грудки, выволок из-за стола и вытащил во двор…
Родные браться сцепились, нанося друг другу удары. Мать выскочила за ними:
– Валерушка, Валерушка! Родненький, – кричала она, – он же сильнее, изувечит тебя!
Но разнять сыновей было невозможно. Тогда мать, защищая любимого сына, набросилась на нелюбимого. Вдвоём одолели. Слава оказался на земле. Вместе стали бить, а Валерушка с остервенением пинал и пинал ногами… Наконец мать опомнилась, когда уже Слава перестал сопротивлялся:
– Пойдём, сыночек, в дом. Пусть лежит тут.
– Пойдём, мама, – хватит с него, теперь поумнеет, небось, морда алкашная! Получил за всё!
И они ушли, оставив избитого Славу посреди двора…
***
С трудом поднявшись, Слава побрёл на конный двор. Болело всё и внутри, и снаружи. Великая тоска и обида накрыли парня. Он долго отлёживался на соломе. Слёзы душили. Постепенно место обиды и тоски стала занимать злость. Она росла с неимоверной силой, пока не заполнила душу парня без остатка. Он даже перестал чувствовать боль. Снял с пожарного щита топор и направился к дому с намерением убить. Убить обоих.
***
Смеркалось. Брат находился во дворе:
– Что протрезвел? Давай поговорим что ли…
– Не о чем!
Неожиданный, сильный удар пересек подколенную артерию. Валерий закричал страшным голосом и упал. Алая кровь фонтаном била из раны и пузырилась…
На крик сбежались соседи, но боялись подступиться. Слава направился в дом. Однако матери не нашёл (она успела спрятаться в подполе) и вернулся во двор:
– Где мать? – хладнокровно спросил он истекающего кровью брата, но тот уже потерял сознание.
Подруга матери, соседка Зинаида, насмелилась-таки подойти:
– Да она недавно к брату своему Фёдору ушла. Да-да! Я сама видела! Слава, Славочка, отдай топор! Что же ты натворил… Надо бы перевязать Валеру…
– Славочка?.. А почему не Славка-фермач?.. – сверкнул глазами он на соседку, но тут же спокойно и равнодушно сказал, – перевязывай, – и отбросил топор.
Брата не удалось спасти, потерял слишком много крови. Помощь вовремя не была оказана, даже не наложили жгут, просто перевязали рану. До района более пятидесяти километров. Не довезли. Славу приговорили к восьми годам лишения свободы.
***
Деревня долго обсуждала страшное происшествие. А мать едва не лишилась разума. Окончив работу на свинарнике, она спешила домой, запирала ворота на засов и скорее бежала в хлев, но не за тем, чтоб корову подоить, это само собой, а потому что там её ждал Валерушка, где она разговаривала с ним. Если же он не приходил, она бежала на кладбище. Иногда и ночевала на могилке.
Люди стали замечать, что с ней творится неладное – заговариваться стала. Кто знает, чем бы всё это закончилось, если бы не та же соседка Зинаида. Она улучила момент и как только Мария открыла калитку, проскочила во двор.
Мария стала гнать соседку:
– Убирайся! Никого не хочу видеть! Уходи, сказала!
– И не подумаю! Нет, Маня, не уйду.
– Мне корову доить надо!
– Вместе пойдём, – упорствовала Зинаида.
Она отправилась в хлев вместе с Марией.
«Не пришёл… не пришёл…», – шептала Мария.
– Кто, Маня, не пришёл?
– Да Валерушка не пришёл. Он всегда тут меня ждёт. Всё из-за тебя! Убирайся!
– Нет, Маня, я ночевать у тебя останусь, – Зинаида была непреклонна, – а давай, Маня, по маленькой, у меня с собой, – выхватила она из кармана бутылку водки.
– Вот привязалась как репей! Ну, давай…
***
Подруги долго плакали и до самого утра перебирали всю свою жизнь. Вспоминали: как росли их дети, как работали вместе на лесоповале в войну, ещё девчонками, да и после войны там же пришлось топором помахать. Там и получила Мария увечье – привалило срубленным деревом. С той поры одна рука и нога у неё сохли. Как домогался до Марии бригадир, и все-таки взял её силой. Как же могла девчонка сопротивляться здоровенному взрослому мужику? А потом родился Славка, от нелюбимого, нелюбимый сын. Да и стыд-то какой – родила в девках!
Мужиков после войны мало было, кому она была нужна с дитём, да будучи инвалидом. Здоровых девок море. Но Мария любила, любила одного парня, а он хоть и посматривал на неё, но женился на другой.
И всё-таки случилось. В покосную пору она сама пришла к нему в шалаш… и родился Валерушка. Никто в деревне не знал, кто отец ребенка, и опять пошла худая слава о Марии. А всего-то счастья было – та единственная ночь в шалаше. Только теперь призналась Мария подруге, кто был отцом Валерушки. Что уж теперь скрывать. Валерушки нет… нет давно и его отца.
***
Зинаида не отставала от Марии ни на шаг. На работу вместе, с работы вместе, ночевала у неё, переложив заботы о своём хозяйстве на мужа и дочь. Близкие отнеслись к её решению с пониманием, согласились, что Марию надо спасать. Свихнётся баба. Так продолжалось в течение месяца, а может и больше. Постепенно Мария начала приходить в себя.
Мудрая Зинаида потихоньку да помаленьку стала внушать Марии, что она была неправа по отношению к Славе. Парень-то в чём виноват, что был зачат при таких обстоятельствах?.. Ведь обделён парень был, всем обделён. А особенно любви-то материнской ему совсем не досталось – ни любви, ни жалости. Валерушку не вернёшь, а Слава как не крути – тоже сын. Мария не спорила.
Капля камень точит, долгие задушевные разговоры с Зинаидой сделали своё дело, и Мария стала осознавать, как была несправедлива к старшему сыну, как неправильно жила, что она, и только она одна виновна в этом кошмаре – один сын в могиле, другой в тюрьме…
Мария ужаснулась, до конца осознав это. Запоздалое раскаяние охватило женщину, и она стала возить сыну передачи.
***
Он освободился условно-досрочно через шесть лет. Женился, взяв в жёны вдову с тремя детьми. Иногда заходил к матери, чем-то помогал по хозяйству, но стену, когда-то руками матери выстроенную стену, не пытался разрушить. Она же – не смела, и если узнавала, что Слава выпил, хотя это случалось крайне редко, только по большим праздникам, пряталась у соседей, чтобы не попасть нетрезвому сыну на глаза…
Tags: Проза Project: Moloko Author: Шевчук Л.И.
Спасибо за лайк
