В этот раз Антон с Элей поссорились серьезно. Давно такого не было. Разве что на третий, кризисный год замужества. Чуть не разошлись тогда. Притирались друг другу после первых двух лет эйфории. Тогда им было не до ссор, они любили друг друга сильно и страстно. Но когда эйфория прошла, начались недовольства. Это не так, это не эдак.
Но этот трудный этап в жизни им удалось преодолеть. И с тех пор они не ссорились. Ну разве что по пустякам. Но все ссоры заканчивались быстрым примирением, жаркими объятиями и обещаниями, что такого больше не повторится.
И вот сегодняшнее утро снова выбило из колеи их счастливую семейную жизнь. Эля не успела приготовить горячий завтрак, поставив на стол миску с противным мюслями и холодным молоком. Да еще вместо горячего кофе стакан апельсинового сока.
— Ты знаешь прекрасно, что я этого не ем, — возмутился Антон, а Эля передернула хрупкими плечиками и заявила:
— Приготовь то, что ешь. Я опаздываю на работу.
— А я что, не опаздываю? Сказала бы раньше, я бы яичницу себе пожарил.
Антон вышел из кухни и стал собираться на работу. Придется идти голодным, разве что по дороге успеет заскочить в магазин и купить себе пару бутербродов, которые придется украдкой съесть на рабочем месте. Его это взбесило, и он неприлично выругался, а Эля услышала.
— Это ты мне сейчас сказал? – возмущенно спросила она, и Антон ответил тем же тоном:
— Тебе, дорогая.
На ее глазах блеснули слезы, она выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью. Ерундовый скандал, конечно. Но теперь о нем будут оповещены теща Раиса Яковлевна, сестра Рита и подружки. Любила Эля выносить сор из избы.
Настроение было ни к черту. Голодный и злой он появился в офисе, а тут шеф налетел, как коршун: твой отдел не справляется, ты всех распустил, дисциплины никакой, отчет на стол после обеда!
Какой отчет?! Срок на следующей неделе! Но шеф ничего слышать не хотел. Его тоже, наверное, жена дома не накормила. Все шло кувырком, и после обеда разболелась голова.
Антон кое-как доработал положенные часы, договорился с шефом, что отчет предоставит завтра и ушел домой сразу же, как только стрелка часов обозначила конец рабочего дня.
Позвонил Эле. Телефон вне зоны доступа сети. Ну кто бы сомневался. Он домой не спешил. Решил принципиально поужинать в кафе, а дома завалиться на диван и притвориться больным.
Хотя почему притвориться? Голова так и трещала. Зашел по пути в аптеку, купил аспирин и еще какую-то дрянь от головной боли и, наконец устроившись за столиком, заказал плотный ужин. Плохие мысли не покидали его.
Домой Антон вернулся около восьми вечера. Эли не было, на столе все так же стояли мюсли, молоко и сок. Он убрал их в холодильник, а хлопья с зернами, изюмом и сухофруктам высыпал в мусорное ведро.
Снова позвонил жене, телефон отключен. А городской номер его любимой тещи не отвечал. Все, ему объявили бойкот. На душе было скверно и беспокойно одновременно. Конечно, они помирятся. Он готов попросить у Эли прощения, извиниться за несдержанность. Только когда она появится? Вдруг останется ночевать у матери?
От этих мыслей Антону стало совсем уж тяжко. Но ехать к теще и выслушивать упреки в свой адрес у него просто не было сил. Антон лежал на диване, прикрыв глаза рукой и незаметно задремал, не включая свет.
Проснулся он от того, что рядом кто-то присел. Ну не кто-то, а Эля конечно же. Вернулась, значит. Интересно, сколько сейчас времени? За окном стояла густая синяя ночь, в комнате было темно и очень прохладно. Даже холодно, от чего Антон поежился слегка. Силуэт Эли темным пятном высился в его ногах. Он протянул руку, но до нее не дотянулся.
— Знаешь, — вдруг прозвучал ее вкрадчивый голос, — когда я выходила за тебя замуж, я не думала, что ты будешь устраивать истерики по таким пустякам и тем более ругаться матом. Это возмутительно, Антон.
— Прости, я не тебе это сказал, просто с языка сорвалось. Давай забудем…
— Нет, не забудем. Простить можно, конечно, все. Но вот забыть… Этого я не обещаю. Тебе придется очень постараться, чтобы я действительно забыла эту отвратительную выходку.
— Ну я же сказал, что сорвалось с языка, — пытался оправдаться Антон.
Ему не нравился ее тон. Было такое впечатление, что это Раиса Яковлевна разговаривала с ним, а не Эля. Он хотел приподняться, чтобы обнять жену, как он это делал обычно, но тело не слушалось его. Слабое, безвольное, оно лежало на диване и не шевелилось, будто у него не было ни мышц, ни костей.
«Однако, сильно меня разобрало», — мелькнуло в голове Антона, и он сказал:
— Мне что-то нездоровится, давай позже поговорим.
Эля молчала. Антона начало знобить. Он с трудом приподнялся на локтях, но тут Эля встала, и что-то насторожило его. Сначала он не понял в чем дело и снова рухнул на диван.
— Я хочу тебе сказать, дорогой, что уйду от тебя сразу же, как только такое повторится. Я не шучу. У нас впереди длинная жизнь, и я не хочу потратить ее с человеком, который не уважает ни себя, ни меня. Я не хочу жить с мужланом, позволяющим себе подобные выходки.
Говоря это, она стояла посреди комнаты, и тут он понял в чем дело! На противоположной стене висело огромное зеркало в золоченой раме, подарок тещи на новоселье.
В нем, освещенном светом уличного фонаря и яркой, полной луны сумрачно отражался он на диване, торшер у его изголовья и картина над ним. Но не было отражения Эли!
Она продолжала что-то говорить нравоучительным тоном, объяснять, но он не слышал ее слов. Им овладел страх.
— Эля, — немеющими губами произнес Антон. – Ты меня слышишь?
И тут он вздрогнул от телефонного звонка, прозвучавшего необыкновенно громко и резко. Из последних сил он стал шарить по полу около дивана, помня о том, что он положил его на пол где-то рядом с собой. Кое-как перегнувшись через край, он наконец увидел его светящийся экран и поднял с полу.
На нем улыбалась Эля и надпись «Любимая» оповещала о том, что это звонит именно она. Он испуганно покосился в сторону только что стоящего здесь силуэта и с ужасом обнаружил, что он исчез, словно растворился, будто и не было его здесь.
Холодный пот струился по спине, по лицу, когда Антон наконец с трудом ответил на звонок.
— Я у мамы переночую сегодня, — услышал он в трубке ее голос. – Завтра после работы поговорим. Спокойной ночи.
И связь прервалась. Тут к нему вернулись силы, хотя слабость и не покинула совсем. Кое-как приподнявшись, Антон дотянулся до выключателя и включил торшер.
В комнате было пусто, луна назойливо заглядывала в окно и стало так душно, что дышать было трудно. А несколько минут назад он дрожал от холода.
Что это было? Видение, сон, галлюцинация? Антон прошел на кухню. Не включая свет, достал холодный сок и выпил в два глотка.
— Приснилось, — сказал он сам себе, принял душ и завалился спать.
Всю ночь его мучили кошмары, спал он неспокойно, постоянно просыпаясь в холодном поту. Наконец утро пробудило его окончательно яркими солнечными лучами, шумом машин за окном и гомоном ребятишек, спешащих с мамами в детский сад.
Антон поднялся с кровати с твердым намерением объясниться с женой вечером, попросить прощения и уладить ссору. Только не решил пока, рассказывать ей про этот дурацкий сон или нет.
Он пришел на кухню, чтобы заварить себе крепкий кофе и тут его ждало очередное потрясение: на столе лежала записка, которой вчера вечером, когда он убирал со стола, здесь точно не было.
«Я надеюсь, ты все понял, Антон. Эта ссора была последней. После следующей ты останешься один. Эля»
Он тут же выскочил из дома и помчался к теще. Раиса Яковлевна с Элей мирно завтракали, находясь в прекрасном расположении духа. Он присоединился к ним. И как только они остались наедине, он показал жене записку и спросил:
— Так ты приезжала вчера домой?
— Нет, — ответила она. – А это у тебя откуда? Я писала тебе это года три назад, но мы помирились тогда, и я засунула ее куда-то, в какую-то книгу. Ты ее нашел что ли?
— Нашел, случайно.
Антон обнял жену, прижал ее к себе так крепко, будто боялся, что на снова исчезнет. Эля обняла его, поцеловала в щеку, и тут они услышали голос Раисы Яковлевны:
— Ну вот и помирились, вот и славно. А ты, Эля, будь помягче, дочка. Мужчины не любят, когда на них давят. Правда, зятёк?
Спасибо за лайк
