Инга не слышала шороха колёс каталки по линолеуму больничного коридора и торопливого топота ног. Её голова слегка покачивалась из стороны в сторону в такт движения. Она не видела чередования ярких ламп дневного света над собой, не слышала крика Бориса: «Инга! Инга!» Не видела, как врач преградил ему дорогу.
— Вам туда нельзя. Ждите здесь.
Борис сел на скрепленные между собой стулья у двери палаты интенсивной терапии, опёрся локтями о расставленные колени и спрятал лицо в ладонях. Ничего этого она не видела. Она летела в стремительном световом потоке и хотела только одного, чтобы полёт прекратился и наступил покой.
***
Она играла в короткой шуточной сценке на студенческом вечере, посвящённом 8 Марта. Играла студентку, которая пришла на экзамен не подготовленной и пыталась выкрутиться из положения. Зал смеялся и бурно аплодировал. Потом были танцы, и Борис пригласил её.
— Ты так здорово играла, прямо настоящая актриса, — сказал Борис вполне искренне, восхищённо глядя на Ингу.
— Да я вообще не должна была играть. Вика в последний момент испугалась и убежала. Я так волновалась, что слова забыла, на ходу что-то придумывала. Меня трясло от страха. – Глаза Инги всё ещё сияли от возбуждения и волнения.
— Я ничего такого не заметил. Ты играла вполне уверенно и гладко. Было весело. Ты выбрала не ту профессию.
После танцев он проводил её до общежития и неловко поцеловал в щёку. Сам Борис жил с родителями. Они стали встречаться, а через месяц сняли маленькую комнату у одинокой старушки неподалёку от института. Борис выдержал нелёгкий бой со своими родителями. В конце концов, они уступили и согласились помогать влюблённым.
Старушка за стенкой плохо слышала, но они на всякий случай включали музыку погромче. Инга вспоминала тот период, как самый счастливый в жизни.
— Я люблю тебя, – шептал разгорячённый Борис, лёжа рядом с Ингой и тяжело дыша.
— Нет, я люблю тебя сильнее, – отвечала Инга, прижавшись щекой к его влажной груди.
— Не может быть! А я ещё сильнее…
Они с удовольствием играли в эту игру. Потом мечтали, что через год окончат институт, пойдут работать, купят большую квартиру и у них родятся дети — мальчик и девочка.
— Нет, сначала девочка, а потом мальчик, — уточняла Инга.
— А потом ещё один мальчик, — добавлял Борис, целуя любимую.
Им казалось, что так, как они любят друг друга, никогда никто не любил.
Их счастью завидовали сокурсники, а преподаватели снисходительно улыбались, сожалея об ушедшей молодости. Сколько они видели таких, сами были такими, а теперь состарились, втолковывая в легкомысленные головы студентов азы медицины.
После окончания института Борис и Инга два года работали в городской стоматологической поликлинике, а потом перешли в коммерческую клинику, которую возглавлял друг отца Бориса. Ещё через два года тот открыл вторую клинику и сделал Бориса её заведующим.
Зарабатывали хорошо. Родители помогли оплатить львиную долю стоимости квартиры. Как и планировали, Инга родила сначала дочку, а через три года, не выходя их декретного отпуска, сына.
Родители часто забирали детей к себе на выходные, предоставив Инге с Борисом возможность выспаться и побыть наедине. Благополучная, симпатичная и счастливая семья. Чего ещё желать?
Когда сын подрос, Инга решила выйти на работу. Устала сидеть дома и боялась забыть навыки профессии.
— Зачем? Я хорошо зарабатываю. Сиди дома, воспитывай детей, — вдруг стал протестовать Борис. – Давай ещё родим сына. Справимся. Родители от внуков без ума, ещё в силе, чтобы помочь с третьим.
Но на этот раз Инга никак не могла забеременеть. Она считала, что проблема в ней и очень переживала, ходила по врачам, которые не находили никаких отклонений со стороны здоровья.
— Не переживай. Если бы у нас вообще не было детей, тогда я понял бы тебя. Но у нас уже двое. И каких! Не вижу причин волноваться. Успокойся и живи, — уверенно убеждал Ингу Борис.
И она успокоилась, но снова начала проситься на работу.
— Не обижайся, но я не возьму тебя в свою клинику, – неожиданно сказал Борис. — Во-первых, это нехорошо, что муж и жена работают вместе. А во-вторых, ты семь лет не работала, потеряла свою квалификацию и навыки. Тебя ни в одну клинику не возьмут.
И начались в благополучной для всех семье ссоры. Инга занималась детьми, хозяйством. Но когда детей забирали к себе родители Бориса, она лезла на стену от тоски и кучи свободного времени. Однажды выпила вина, что бы поднять себе настроение. Стало действительно легче, тревоги ушли. Она уснула на диване, не дождавшись мужа с работы. А когда проснулась утром, поняла, что он так и не приходил домой. Борис ответил на третий звонок.
— Ты не пришёл ночевать… — начала Инга.
— Я приходил, но ты напилась и не заметила этого. — В его голосе она услышала недовольство и, как ей показалось, брезгливость.
— Я выпила всего лишь бокал вина. А что мне ещё делать? Ты не пускаешь меня на работу, детей забрали твои родители…
— Сейчас позвоню им, чтобы привезли детей. Всё, мне надо работать, — не дослушав, сказал Борис и отключился.
Инга швырнула телефон об стену и смотрела, как он с треском разлетается на куски.
Когда это все началось? Было ведь всё хорошо, просто идеально. Когда их отношения дали трещину, жизнь рассыпалась, как телефон? Она ходила по квартире, перекладывая вещи с места на место. Очень хотелось выпить, но нельзя. Сейчас родители привезут Ксюшу и Максима. Никто не должен видеть её пьяной, тем более родители. Но время шло, стемнело, телефон разбит, не позвонить. Инга снова выпила и уснула на диване в гостиной.
Она услышала, как пришёл Борис, и вышла к нему. Её поразил его холёный и отдохнувший вид. На его фоне сама она выглядела помятой и растрёпанной.
— Ты хорош выглядишь. Не похоже, что работал двое суток или спал на кушетке в кабинете. И рубашка свежая. Я не помню такой, – сказала Инга, наблюдая за реакцией Бориса.
Он проигнорировал её замечание. Инга, словно кто толкнул её в спину, вдруг спросила:
— Ты мне изменяешь? Как я сразу не догадалась. Поэтому ты не разрешал мне выйти на работу? Чтобы нечего не заметила, не знала, не видела? — спросила она.
— Не говори глупостей. Ты снова напилась?
— Я выпила бокал вина, а ты меня уже алкоголичкой считаешь… — Инга распалялась всё больше.
Слово за слово, разгорелась ссора. Когда Борис признался, что у него есть женщина, что домой идти не хочется, не хочется видеть её, Инга не выдержала и со всего маху ударила мужа по щеке. В ответ он замахнулся на неё.
— Давай, ударь, убей меня. У тебя вся администрация лечится. Тебя оправдают. Женишься на своей любовнице…
Инга даже не поняла, что произошло. От его удара она отлетела к стене. Челюсть нестерпимо болела. Но ещё нестерпимее болело задетое самолюбие, гордость и душа, раненая в самое сердце.
Он ударил её! А ведь раньше был таким нежным. Она вспомнила, как они занимались любовью в крохотной комнатке, включив музыку, как спорили, кто сильнее из них любит, мечтали о доме и детях. Всё это есть, а любовь вдруг исчезла, будто решила, что с них достаточно материального благополучия.
Инга сорвала обручальное кольцо с пальца, подбежала к окну, распахнула и вышвырнула его на улицу, в темноту ночи. Ждала, что Борис сделает так же. Взгляд её упал на его руку. Инга только сейчас заметила, что на пальце Бориса нет обручального кольца.
— Ты… — она задохнулась, обезумела от догадки, что он давно изменяет, а она только сейчас узнала об этом.
— Ты… — она не могла вымолвить ни слова, горло сдавило спазмом.
— Я устал от тебя. Посмотри на себя. На кого ты похожа? Тебе детей доверить нельзя. Ты тупая пьяная истеричка…
Ужасные грубые слова били по живому, по самому больному, выбивая из лёгких воздух. Она не могла вымолвить ни слова, не могла сделать хоть маленький вдох, лишь как рыба открывала рот. Вдруг комната накренилась вместе с Борисом, и наступила темнота.
***
Инга пришла в себя. Ещё не открывая глаз, она поняла, что находится не дома. А где? Запахи были другие, не домашние, но удивительно знакомые. Что-то пикало и шипело рядом. Ей показалось, что что-то толкает изнутри её грудную клетку, заставляя подниматься. Инга попыталась приоткрыть глаза. Пикать стало чаще. «Я снова не закрыла дверцу холодильника, – мелькнула в голове мысль. – Продукты испортятся, нечем будет кормить детей. Дети!» Она открыла глаза, но тут же зажмурилась от нестерпимого света и боли в голове.
— Очнулась, наконец-то. Инга! Ты слышишь меня? – откуда-то издалека донёсся до неё голос Бориса.
«Борис», — хотела сказать Инга, но губы слиплись, она не смогла их разлепить, из горла не вырвалось ни звука.
Над ней нависло испуганное и одновременно радостное лицо Бориса.
— Ты в больнице. Ты потеряла сознание. У тебя остановилось сердце, – ответил он на её непонимающий удивленный взгляд.
Инга подняла глаза и увидела над собой идеально белый потолок. «А чего я ожидала? Неба? Я же не умерла».
— Ты вне опасности, всё хорошо. – Он сжал её руку, и тут она провалилась в темноту.
Когда она снова очнулась, то почувствовала, что дышать неимоверно тяжело и больно, словно на грудь ей положили пудовую гирю.
— Борис, — еле слышно прошептала она и не узнала своего голоса.
В горле что-то мешало и царапало.
— Я здесь, рядом, – сказал Борис и сжал её руку.
И тут Инга всё вспомнила: разлетевшийся на куски телефон, ссору, как она выбросила своё обручальное кольцо в окно, как Борис ударил её, а комната качнулась и исчезла…
— Кольцо… прошептала она.
— Какое кольцо? – Борис наклонился ближе к ней.
— Обручальное…
— Ты выбросила его в окно. Вряд ли найдем теперь. Не переживай, я куплю тебе новое, — легко сказал он.
— Твоё кольцо.
— Моё? – удивился Борис, как ей показалось, искренне. – Вот это? — Он поднял руку. На безымянном пальце сверкнула золотая полоска.
— Всё, хватит. Она ещё слаба. Уходите, – сказал чей-то чужой голос, и в руку Инги вонзилась игла.
С каждым днём она крепла и много думала. Из воспоминаний, как из пазлов, складывала в единую картину всю свою жизнь. Через неделю Борис привёз её домой, похудевшую и слабую, в их большую квартиру.
— Мамочка! Мамочка вернулась! – Дети бросились к ней, обняли. Она прижимала их к себе, радуясь, что они её помнят. Ей казалось, что её не было дома целую вечность.
Потом они сидели все на кухне и обедали. Инга едва притронулась к еде, смотрела на детей, Бориса.
— А кто приготовил? — вдруг спросила она.
— Мама. Утром привезла детей и приготовила. Устала? Дети, бегите к себе. Маме нужно отдохнуть, — сказал требовательно Борис, и дети, нехотя, вышли из-за стола.
Они сидели напротив друг друга и молчали. Инга думала, как они будут жить дальше, смогут ли. Она понимала, что квартиру купил муж и его родители, что у неё нет работы, и возможно, она уже никогда не сможет работать стоматологом. Вряд ли ей отдадут детей. Она полностью зависела от Бориса. Он будет диктовать свои условия. Сможет ли она смириться с этим? Сможет уйти, оставив здесь всё, вместе с мечтами и счастливым прошлым? Нет. Пока нет.
Будет ли муж и дальше изменять ей? Жалеет ли о ссоре? Можно ли всё исправить или лучше окончательно всё разрушить и начать с чистого листа? Какой выбор сделает каждый из них? Она смотрела на Бориса и вспоминала, как он говорил, что любит сильнее, чем она. А сама она всё так же сильно любит его? Нет. Но любовь всё же теплилась внутри неё. Дать ей шанс разгореться с новой силой? Возможно ли это, и нужно ли…
— Я очень испугался, — сказал Борис. — Я виноват. Прости. — Он помолчал, надеясь, что она скажет что-нибудь. — Я подумал, — продолжил он, — что когда ты придёшь в себя окончательно, я возьму тебя в клинику. От нас ушла одна доктор… Сначала поработаешь помощницей, чтобы всё вспомнить. Согласна? – Борис с надеждой посмотрел на Ингу.
Они сидели напротив друг друга и думали об одном – можно ли спасти любовь? И каждый ожидал от другого шага навстречу.
«Ни одна любовь не умерла своей смертью. Убивали, убивают и будут убивать»
Шота Руставели
«Убить любовь нельзя — она умирает сама, оставляя голое пепелище и страшную невыразимую обиду, обиду на того, кто эту любовь в нас — вызвал, но сохранить — не дал, не смог…»
Марина Цветаева
Спасибо за лайк
